1918 год, 30 августа
Парадная дверь была закрыта. Молодой человек в матросском бушлате обернулся к своей спутнице – хрупкой девушке, судя по платью, горничной из небогатого дома.
– Дальше я сам. Поднимусь по черной. Прошу вас, Вера Николаевна, подождать меня во дворе. Постараюсь надолго не задерживаться.
– Я с вами, Алексей Николаевич. Вам даже дверь не откроют. Он – очень осторожный человек.
Вдвоем направились к арке, пересекли небольшой внутренний дворик и вошли в узкую дверь черной лестницы. Поднялись на второй этаж и остановились на неширокой лестничной двухквартирной площадке.
– С Богом! – произнес молодой человек.
Девушка быстро перекрестилась.
Матрос повернул ручку механического звонка и поморщился, когда услышал хриплую трель. Прислушался, пытаясь разобрать звуки за дверью, потом обернулся к девушке и дернул плечом.
– Кто-то там ведь должен быть.
Выглянул в окно и увидел возле двери дровяного сарайчика греющегося на солнце дворника, которого еще минуту назад там не было. Молодой человек вновь повернул ручку звонка. И сразу дверь распахнулась. На пороге с «маузером» в руке стоял матрос в тельняшке, а рядом с ним – парень в пиджаке, надетом на солдатскую гимнастерку.
– Ну и чего вам здесь надо? – поинтересовался матрос с «маузером».
– Да вот хочу с хозяином здешним разобраться, – объяснил молодой человек в бушлате, двигаясь прямо на «маузер». – «Контра» здесь зашхерилась, если ты не знаешь, братишка. Марусю мою этот гад на работу позвал, чтобы она тут ему приборки делала, а денег не заплатил. Так что хочу с него по полной получить с процентами за эксплуатацию трудового народа.
Он обернулся к девушке и махнул рукой.
– Заходи, Маруся, здесь все свои.
– Здравствуйте, – поздоровалась девушка, переступая через порог.
– Милости просим, – улыбнулся ей парень в пиджаке.
А его приятель в тельняшке покачал головой.
– Ты прежде чем на абордаж кидаться, браток, документ какой предъяви.
Вошедший усмехнулся и показал на свою бескозырку:
– Читать умеешь?
На ленточке значилось название корабля. Позолота букв облетела, но все равно надпись читалась достаточно ясно – «Императрица Мария».
– Первой корабельной роты котельный машинист Иван Шлыков.
– Понял, – кивнул человек с «маузером». – Кочегар, значит. Когда рвануло на вашем корабле, где был?
– Как раз вахту отстоял, зашел в котельную угольную пыль с себя смыть. Первым помылся, на палубу поднялся, где как раз молебен был, и тут как грохнет! Все, которые на вахтах и которые в котельной остались, сразу сгорели. Три сотни человек, считай. А те, кто на молебне стояли, выжили, ну и я заодно.
– Как тут в Бога не поверить! – вздохнул парень в пиджаке и оглянулся на девушку. – В газетах недавно пропечатали, что подняли все-таки ваш линкор.
– Не знаю, – покачал головой котельный машинист, – меня там нет. В Крыму теперь офицерье жирует. А я с января по фронтам, сначала под Новочеркасском, где мы Каледина били. Потом уж в Пятую армию к Сиверсу попал. И под Бахмачом, в самом пекле, я за пулеметом лежал.
– Ваню враги ранили, – негромко произнесла девушка, – очень сильно. Он сначала в харьковском госпитале был, а потом уж сюда приехал…