Не знаю почему, но для первой публикации я выбрал страницы из самой середины отцовского дневника. Возможно, потому что начало было более литературным и не очень мне понятным, т.к. почти все фамилии были изменены. Отец объединил их в раздел «Девять не отправленных писем», и, видимо, хотел написать литературную повесть про двух друзей Рудакова и Соловьёва, молодых лейтенантов, прибывших в глухой лес бывшей Восточной Пруссии для обустройства секретной Ракетной базы. Вторая часть – «Карибский Кризис» – посвящена будням становления Ракетных войск стратегического назначения на самых западных рубежах нашей Родины, в Калининградской области.
Имена главных героев я так и оставил измененными, чтобы потом не было путаницы с подготовкой к печати первых глав о прибытии молодых лейтенантов в часть. Это даже показалось мне занятным, т.к. главные герои – это мой отец и его друг. Они дружили всю жизнь. И не только они, но и наши семьи.
Некоторые страницы дневника написаны как сцены для фильма – пошел, стал там, сказал, повернулся и т. д. Возможно, это из-за увлечения отца фото- и киносъемкой. Я не сразу обратил на это внимания, и многие страницы существенно поправил, но потом некоторые оставил, сохранив их стиль.
Скорый поезд «Белые Ночи» летел без остановок. Соловьев жадно вглядывался в пролетающие мимо полустанки, но все было напрасно. Ночь, огни и перестук колес и больше ничего. Но всплывали воспоминания о первых днях лейтенантской жизни. Сданы последние экзамены. Первые его офицерские погоны, прощальный вечер
Тот вечер, вероятно, надолго останется у него в памяти. Он впервые сказал заветные слова. Той, самой дорогой ему, единственной на свете Иришке. Той Иришке, которую давно любил, но не решался ей об этом сказать.
Она давно ему нравилась. Это случилось еще на третьем курсе. В училище проводили день открытых дверей. Славка Гордин давно встречался с Галей из педагогического и в этот раз она пришла ещё и с подругой.
– Ириша, подруга Гали. Живу с ней по соседству, на одной улице, – сказала она Алексею, когда тот взял в свою руку маленькую ладонь этого обворожительного создания. С той встречи он потерял покой. А Иришка как будто этого не чувствовала и не обращала на него внимания. Она каждую субботу приходила с подругами на танцы в училище. Вокруг нее кружились курсанты, а Алексей боялся даже подойти к ней!
Даже сейчас, вглядываясь с верхней полки в набегающую темноту, Соловьев удивлялся и снова спрашивал себя: как? Как это он решился? Как решился открыть ей свои чувства? Она ничего не сказала в ответ. Просто, выскользнула из его крепких, тренированных рук и побежала вдоль берега моря. Потом они еще долго сидели рядом. Иришка была так близко, что Алексей боялся пошевелиться, и только шум морской волны и аромат южной июльской ночи рождали ощущение счастья.
Все это навсегда осталось в памяти. Алексею приятно было вспоминать каждый день, проведенный с Иришкой. А сейчас – куда мчит его поезд? Что ждет впереди? Дальний, закрытый гарнизон. Нужно подниматься, скоро остановка и ему выходить.
Алексей еле успел снять свои вещи. Поезд тронулся. Такое впечатление, что скорый остановился лишь для того, чтобы высадить только его, лейтенанта Алексея Соловьева, на этом глухом полустанке, окруженном со всех сторон вековыми соснами
Соловьев не успел осмотреться, как сзади его окликнул голос:
– Товарищ лейтенант?
Алексей оглянулся. Кругом никого. Кромешная тьма и приближающееся цоканье подков на каблуках солдатских сапог. К нему из темноты спешил невысокого роста боец, сержант, с кучей значков на груди.
– Товарищ лейтенант? – уже тише повторил сержант, – вас ждет машина.
– А почему меня? – удивился Соловьев.
– А потому! Это остановка для нас, – стал объяснять сержант. – Здесь вообще больше никого нет кроме нас. Все военные приезжают только к нам. Вот даже временно остановку сделали для всех проходящих поездов.
Они прошли мимо старого пакгауза и направились к огромному каштану, где стоял армейский «газик». За баранкой сидел ефрейтор с вздернутым носом и в гимнастерке, напоминающей полотно. Алексей обратил внимание на гимнастерку и спросил:
– А почему она у вас такая белая?
– Да в бэнзине постирав, она тож и стала такой, – с украинским акцентом, нараспев, протянул ефрейтор.
– Они все, кто увольняется, делают так, чтоб выделяться, – сказал сержант.
– Да ниии, яжь хотив як лучше. А Вы цеж тоже флотцку форму одилы, щоб покрасуватыся? – продолжал ефрейтор.
– Да нет, – ответил смущенно Алексей, – я, действительно, закончил военное морское училище.
– А почему сюда по-па-ли? – как бы по слогам растянул свой вопрос сержант, так как «газик» запрыгал по кочкам и корням лесной дороги.
– Штанько! – громко произнес сержант, – не дрова везешь.
– Да по цим корягам тильки по воздуху можно.
– Потому ты и летишь по воздуху? Товарищ лейтенант, так как же вы сюда попали? – опять спросил сержант.
– Как попал? А просто. По окончании училища с каждым из нас беседовали. Спросили: где желаете служить. Вот я и пожелал.
