Громадные алые губы, подернутые дымкой, занимали над горизонтом добрую четверть неба. Над ними еще проступал и нос, кончик которого сверкал подобно звезде, забывшей отключиться на день. А глаз уже не было видно, так как они терялись в верхних слоях атмосферы.
Он легко представил себе такую грандиозную картину, стоя на верхней площадке высотного здания, тем более, что нечто подобное уже увидел сегодня в картинной галерее. Там он внёс увиденное в свой фотоаппарат, а здесь делал панорамные снимки города.
Вдруг одна единственная крупная капля шлёпнулась ему на лоб, разметав мелкие брызги по всему лицу. Ещё круче задрав голову, он увидел в зените только маленькое беленькое пятнышко-облачко.
«Ну надо же! – подумал он. – И оттуда прилетела ко мне эта капля? Неужели из этого облачка? Это мне прямо знак какой-то».
И он тут же, сообразуясь со своим настроением, мысленно поспорил с художником, предлагая иной сюжет: в небе огромный глаз, и из него падает в море слеза, а из самой слезы вырывается мощный поток; и подпись под картиной: «Из ничего рождается безбрежность».
А здесь внизу во все стороны света простирался мегаполис, залитый полуденным летним солнцем. У этой высотки не было оборудованной смотровой площадки. Но ему «организовал» сюда выход давний приятель, с которым он случайно встретился как раз возле этого дома и который, как оказалось, в нём работавший. Они вышли на площадку вдвоём, поговорили о том о сём, а потом приятель, сославшись на занятость, оставил его одного…
Он подошел к самому краю и глянул вниз.
«Метров сто, не меньше! Как все просто: шагнул – и больше никаких проблем. Стоп, Сеня! – шальная мысль. Ты что себе позволяешь? Так не годится!»
И Арсений отошел подальше от невысокой ограды. Снова поднял голову к небу. Облачка уже не было.
«Ну вот, будто бы всё наладилось…» – мелькнуло в голове, и даже отлегло на сердце.
Полюбовавшись еще немного панорамой города, Арсений спустился лифтом вниз. В просторном холле первого этажа он передал ключи от выхода на верхнюю площадку лифтёрше и на минуту задумался. Налево от лифтов был вход в «Бриллиант», направо – в «Книгочей», прямо – выход на проспект. Еще вчера он непременно зашел бы в ювелирный магазин, чтобы присмотреть что-либо интересное для своей Елены. Но то вчера,… а сегодня он уже заглянул в пропасть стометровой глубины с неожиданной мыслью о мгновенном решении своих проблем. И он скорее по привычке зашел в книжный. Здесь, как теперь всегда, было пустынно, если не считать трех продавщиц, скучавших на своих участках. Они не обратили никакого внимания на вошедшего, да и вошедший на них тоже. Он рассеянно обозревал стеллажи, уставленные книгами в ярких разноцветных обложках и, может быть, впервые у него не было желания взять в руки какую-либо из них.
– Молодой человек, может, вам что-то подсказать? – услышал он позади себя приятный женский голос.
Обернулся. Перед ним стояла, немного смущённо улыбаясь, симпатичная светловолосая девушка.
– Да, было бы неплохо, если бы вы смогли мне чем-то помочь. Только это не касается книг, вот в чем дело…
– Ах вот оно что! То-то я смотрю, вы книг будто и не видите вовсе. Ну, извините. – И она, смутившись ещё больше, вернулась к своему рабочему месту.
А он, дойдя до конца зала, повернул обратно. Девушка подняла голову от стола, за которым сидела, и одарила Арсения еще одной лучезарной улыбкой. Причем щеки ее порозовели.
– Заходите еще! Когда будет у вас другое настроение.
– Всенепременно! И уж тогда вы мне обязательно что-либо подскажете.
Выйдя в холл, Арсений снова на минуту остановился. Сверкавшая перед ним вывеска ювелирного магазина теперь вызвала болезненный толчок в области сердца. Нет, он не сомневался, что Елена теперь не напомнит ему о его обещании приобрести дорогие серёжки. Но, может, все-таки купить их именно сейчас, без нее самой, в знак примирения? Примирение…
«Да что, мы воевали, что ли?! Но как же тяжко на душе! Эти ее глаза… Они сводят меня с ума. И эта… девчонка с таким укором посмотрела на меня, будто знает наперед, что со мною творится. А что, вот сейчас вернусь и все ей расскажу про себя и Лену. Как она к этому отнесется? Пожалуй, сама назначит мне свидание. А я и не откажусь. Нет, всё-таки откажусь. Так что не заходи и не начинай».
Он вышел на проспект и пошел, не спеша, в сторону своего дома, до которого еще надо было доехать на метро, потом на автобусе и только тогда пройти немного пешком. Но это не беспокоило его: бывали случаи, когда он преодолевал это расстояние именно «на своих двоих». Правда, причины для этого были тогда совсем другие. А сегодня такой день… Дома его никто не ждет, а ждать могла одна только жена, которая сегодня утром после ссоры с ним уехала к маме. Ушел из дома и Арсений. Если бы она уже вернулась домой, то непременно позвонила бы ему. Но мобильник молчит, и у Арсения тоже не хватает воли позвонить ей. Увы! – ссора-то произошла серьезная…
Проспект сегодня не шумел обычным множеством автомашин и массой пешеходов. День был воскресный и жаркий – многие давно умчались за город. Но это конечно не означало, что город опустел. Все кафешки по пути следования Арсения оказывались густо заполненными посетителями, а ему хотя и хотелось немного промочить горло, но не было никакого желания подсаживаться к кому-то за столик. Он купил с лотка бутылочку минералки и неспешно шел, иногда прикладываясь к ее горлышку.
