Сразу хочу сообщить, что все события происходят в параллельном мире и любые совпадения случайны.
Города Каменска, точнее описанного здесь Каменска: небольшого городка, где и разворачиваются основные события первой книги, в нашей реальности не существует. При достаточно точном описании местоположения, его бесполезно искать на карте. Может быть, что некоторые отображённые истории и некоторые эпизоды, покажутся читателю знакомыми. Возможно, о чём-то подобном вы, кажется, слышали, или что-то читали. Но, если в настоящей реальности и было нечто схожее, то здесь это происходит не совсем так, не с теми и, уж точно, не там.
Он шёл по знакомой с детства улице, самой красивой улице маленького провинциального городка, расположенного в центре России. А где у нас центр России? Не географический, а исторический? Где основа основ? Откуда всё началось? Любой человек, ненагруженный заумными и антирусскими теориями, и, хотя бы немного знакомый с историей Государства Российского, сразу ответит, что Центром России, где сформировалась, и откуда выросла Великая Могучая Российская Империя, является бассейн реки Оки. Да, именно там: в селениях, городах и городищах на берегах Клязьмы, Москва реки, Упы и прочих, и прочих, рек и речушек, впадающих в Оку, рождались воины, создавшие Могучую Империю. Там они взрастали, мужали и оттуда, с берегов этих рек, великие воины отправлялись на битвы и одерживали великие победы. Позднее, на этих славных победах и было построено огромное государство, в одну шестую часть суши. По пути к Волге, Ока не раз меняет направление, накручивая петли по Русской возвышенности. Вот именно внутри такой петли и находился этот маленький городок. Если ехать на север, то до Оки было километров 80, на запад и восток, соответственно – 60 и 70. Можно сказать, что городок был в самом – самом историческом центре Великой Могучей Российской Империи. И, как многие поселения в историческом центре Великой Могучей Российской Империи, городок был грязен, пылен, с облезлыми домами и разбитыми, как танкодром, дорогами.
Но вот главная улица городка, по которой он сейчас и шёл, была другая – не столь пыльная и серая, как соседние улицы. Более того, она несла в себе какую-то ностальгическую привлекательность. Вызывала лёгкую щемящую грусть, как парки при старинных дворянских усадьбах. В первую очередь, своей успокаивающей, расслабляющей «парковостью», она была обязана растущим на газонах вдоль дороги деревьям и кустарникам, посаженными достаточно давно и явно «с душой» – такая редкость для Российских городков, с их грубо обрезанными тополями. Да ещё и проезжая часть радовала отсутствием рытвин и асфальтовых нашлёпок. Правда, проезжей её можно было назвать только с некоторой долей условности. И в начале улицы – «наверху», и в её конце – «внизу» висели запрещающие въезд знаки – «кирпичи». Конечно, автомобили иногда проезжали. Скорая, продуктовые, или, по утрам, мусоровозы. Но в остальное время центральная часть находилась в безраздельном пользовании пешеходов и велосипедистов. Хотя на ней и располагались все полагающиеся городу административные учреждения, с персональными и разъездными машинами, но все эти «казённые» здания стояли на перекрёстках, с отдельными въездами. Помимо проезжей части у улицы имелось ещё и тротуары – слева и справа. Около городской администрации тротуары были выложены большими рыжими «вечными» кирпичами. Чинной печатной поступью пройдя администрацию, они быстро переходили в полуразрушенный асфальт. В таком виде, кривляясь и петляя, прибегали к площади перед домом культуры и кинотеатром. Там тротуары вновь преображались, покрываясь опять солидным кирпичом. Затем, снова в одежде из демократичного, дырявого асфальта, двигались мимо отделения полиции и, через дорогу от неё, пожарной части. Очередное преображение с тротуарами происходило около помпезного серого здания бывшего треста «Красноармейскуголь» с одной стороны, и ресторана «Шахтёр» и кафетерия «Мокко», с другой. Кафетерием он стал называться позже, раньше это была кулинария. Просто – «Кулинария». Но сейчас она приобрела имя собственное. В отличие от «конъюнктурщиков» тротуаров, центральная часть улицы, на всём протяжении, была покрыта одинаково ровным и гладким асфальтом. Некоторый постсоветский шарм улице добавляли расставленные на каждом перекрёстке, и сейчас позеленевшие от времени, бюсты писателей, статуи шахтёров в полный рост с отбойными молотками, пионеры с горном. Но не статуи, не гладкая проезжая часть и не тротуары, местами даже из рыжего кирпича, создавали улице её уютность. Всё же, и, это основное, своим очарованием, своим уютным обаянием, она была обязана: липам, белой акации, кустам сирени и жасмина, посаженным лет пятьдесят назад. За это время, липы и белая акация сильно разрослись и сверху сомкнулись, образуя сплошной зелёный полог над головой, через который с трудом пробивалось солнце. Вечерами же свет уличных фонарей отражался от зелёного верха, создавая впечатление, что ты находишься в изумрудном городе.
Вот и сейчас, он шёл под этим пологом, из уже частично пожелтевших листьев, время от времени поднимая голову навстречу прорвавшемуся солнечному лучику. Он был в тёмных очках, в тёмном плаще, а также и в тёмной же шляпе с обвисшими полями. В руках – чёрная трость, которой он время от времени отстукивал по асфальту. Его дочь, приехав однажды в городок и увидев его в таком виде, с хохотом заявила: – Папа, ты в этом «прикиде» похож на какой-то чёрный артефакт из страшной сказки.
