Дорога казалась бесконечной. А ночная дорога – тем более. Особенно, в те моменты, когда начинались куски, не освещенные ничем, кроме пляшущего на выбоинах света фар.
Но Игорь предпочитал ездить именно по ночам. Редко задумывался о причинах. А если задумывался, первое, что приходило в голову: в темное время суток не так заметны нищета, серость и убожество, пролетающие по сторонам от мчащегося автомобиля. Темнота скрадывала нищету и безнадежность, выглядывающие из каждого окна покосившихся домов, из глаз каждой торгующей на обочине бабки, прятала бредущих вдоль дороги усталых, часто нетрезвых, шатающихся людей.
Игорь терпеть не мог все эти приметы убогой действительности, так хорошо замаскированные в сияющих мегаполисах. Сами мегаполисы он тоже не очень любил.
В этот раз ему вообще не приходило в голову ничего хорошего и приятного. Настроение было бесповоротно испорчено визитом к родителям. Проведенная раз в году неделя в отчем доме давно уже стала тяжкой повинностью. Он до сих пор удивлялся, что не может побороть в себе чувство долга и отказаться от этих поездок. А давно пора бы…
Отец, вроде бы, еще и не очень старый, вполне себе адекватный на людях, все глубже погружался в маразм. Его неприкрытая жадность, которую ничем невозможно было насытить, и неугомонная тяга к власти, уже не имевшая шансов быть удовлетворенной, становились болезнью. Лечить ее он, почему-то, пытался с помощью сына.
Нет. Игорь прекрасно осознавал, что родители его вылепили, вложили, впихнули в него массу полезного, что позволило достичь немалых высот. Немалых для его возраста, образования и полного безразличия к бизнесу и политике. Если бы не старания предков, из него вышел бы ноль без палочки, о чем родители не уставали напоминать. Правда, они постоянно забывали, что все эти достижения сыну до сих пор не приносили никакой радости. А на реальные увлечения времени не оставляли. Им были неинтересны желания и увлечения единственного отпрыска, потому что пользы от них тоже было ноль. А достижения были недостаточными.
Отец брюзжал, указывал на ошибки, рассказывал, как сын его друга-депутата уже получил какой-то высокий пост, а дочка однопартийца вышла замуж так удачно, что теперь могла управлять очень успешным издательским бизнесом.
Два легальных бизнеса и несколько не очень легальных, уже на тот момент имевшихся у Игоря, его ничуть не успокаивали. Мало. Скучно. Серо и непрезентабельно.
Мать откровенно не упрекала, но всегда вздыхала и смотрела жалостливо. Боялась ребенка обидеть и рассориться окончательно. Но по всему было видно, что в душе она полностью солидарна с мужем.
И после таких вот визитов он реально ощущал себя серым ничтожеством. И бизнес, и влияние, и собственные, весьма значительные успехи, уже казались мелочью. Игорь почти физически ощущал себя таким же убогим алкашом, что прятались в развалюхах по краям дороги.
Поэтому сам садился за руль, заставляя водителя ехать в другом автомобиле. И гнал, выжимая из мощного монстра все, что тот был способен выдать своим утробно урчащим двигателем. И такая, казалось бы, мелочь позволяла вернуть самообладание, вспомнить, что все в его жизни под контролем. Что он – вполне себе нормальный, успешный мужик, достигший всего, чего хотел и не очень хотел добиться. Просто с предками не повезло. Но от них никуда не денешься. Нужно один раз в год стиснуть зубы и позволить потоптаться по своему самолюбию. Благо, что больше никому на свете этого не позволялось. Хватало и этих.
Прокручивая в памяти самые поганые моменты за прошедшую неделю, Игорь злился. Представлял, как мог бы ответить гадостью. Нахрен послать, в конце концов. Очень хотелось, порой. Но воспитание не позволяло. Забавно, что только с семьей. Все остальные в окружении ходили в эту сторону довольно часто. И без особого сопротивления. Оно было опасно, невыгодно, нереально. Всех, кто сам не пошел, отправлял принудительно.
Злые, раздраженные мысли крутились вокруг одного и того же, пока не понял, что успокаиваться не спешит. А потом пришло осознание, что раздражению очень помогал голод.
В последние пару часов пребывания в отчем доме он еле держался, чтобы не заорать и не хлопнуть дверью, в этот раз – навсегда. От предложенного матерью ужина, конечно же, отказался. Теперь придется питаться фастфудом на ближайшей заправке.
Но лучше так, чем еще четыре часа изводить себя тянущей болью в желудке…
Долго ждал, пока появится ближайшая АЗС, с более-менее известным названием. В местных забегаловках травиться не хотел. Резко затормозил, когда она показалась в поле зрения, завернул, не беспокоясь о следующих за ним людях. Они привычные, сообразят, что делать…
Несмотря на позднее время и осень, в зале толкалось немало народу. Две работающих кассы, к обеим – огромные очереди. И две такие же, если не длиннее, в туалет.
В таких случаях, действовать толпой всегда удобнее: два парня из охраны застолбили места в веренице у клозета, а Игорь с водителем стояли в ожидании, чья касса освободится быстрее.
Подозрительного вида хот-дог с какой-то странной начинкой и такими же непонятными соусами, отвратительно жидкая бурда под названием "эспрессо" – камнем упали в желудок, только усугубив страдания. Сотню раз он зарекался ничего не брать в общепите. Но такие вот расстояния в тысячу километров иного выбора не оставляли. Очень хотелось оказаться дома. Можно даже не у себя. Татьяна всегда была ему рада, хоть в час ночи заявись, хоть к семи утра, хоть в полдень. Всегда встречала на пороге, начинала метать припасы из холодильника, что-то на ходу готовить… Но добираться до ее квартиры на другом конце города – не вариант сегодня. В принципе, Игорь ничего не имел против стряпни своей кухарки. Но заснуть с теплым женским телом под боком гораздо приятнее, а проснуться с ним рядом, получить удовольствие, не отходя от кассы – тем более.
