Я ни о чем не жалею… потому что в жизни, как не смотри, добра больше, чем зла.
Я ни о чем не жалею… потому что в жизни есть любовь и я её познал.
Я ни о чем не жалею… потому что в огромном мире есть люди, которым я небезразличен.
Я ни о чем не жалею… потому что отдавал себя любимым без остатка.
Я ни о чем не жалею… потому что все-таки можно найти свою гармонию и жить в ней.
Я ни о чем не жалею… потому что всё скверное и доброе совершенное мною, я унес с собой.
Я ни о чем не жалею… потому что итог жизни всегда один.
Я ни о чем не жалею… потому что я останусь в своих детях и буду с ними.
Я ни о чем не жалею… вообще ни о чем! Как можно жалеть о том, чего ты лично ни у кого не просил?!
Ну как-бы вот так! Сказал сам себе Андрей, сохранив в мобильнике билеты на поезд из Тюмени до Сочи из своей электронной почты. Он стоял в тени деревьев. На улице была вторая половина августа и об этом говорило все вокруг. Тёплый ветер шептал – Андрей, расслабься, отдыхай. Солнце грело тело, давало уверенность и улыбалось, зеленые деревья шелестели летней листвой словно говоря – Андрюха, впереди только блаженство и безмятежность. А стоящий бомж с грязно-черным лицом улыбнулся беззубой улыбкой закрепив все предыдущие доказательства грядущей счастливой жизни. Теперь привокзальное кафе, 100-150 виски и пельмени, или нет, виски, салат и пюрешка с котлеткой. Накидав себе меню, Андрей внимательно осмотрел местность и людей по пути к цели, препятствий не было. Обозначив себе такой простой, но любимый план перед поездкой, Андрей закинул свой набитый любимый американский тактический рюкзак фирмы «5.11» за плечи устало пошагал к вокзалу в поисках заветной таблички «кафе».
В силу своего возраста Андрей знал две Тюмени. Одну грязную и немытую. Таким этот город он видел еще в детстве, когда приезжал с мамой к бабушке. Ему тогда казалось, что он попал в страшную сказку с несчастливым концом. Он помнил, как в конце 90-х в июне, когда ему было 12 лет, они с мамой вышли вечером на перроне этого мрачного города. На темном перроне стояли и ходили разные люди, но для маленького Андрея они были одинаково страшны. Эти страшные образы из обычных людей создавал полумрак пронизывающий перрон. Выходящих из мрака тенями граждан периодически освещали тусклым светом редкие фонари, подобно свету божьему, при этом вскрывались подробности образов этих людей. Но эти подробности не умоляли страх Андрея, а даже усиливали его. Вот тусклый свет показал фиолетовое, морщинистое и усталое от жизни, от болезней и от дороги лицо бабуси с тяжелой сумкой в одной руке и застиранным полиэтиленовым пакетом в другой. Вот свет фонаря показал израненное алкоголем лицо вахтовика ехавшего с Севера. Это лицо очень понятно искало самое ближайшее кафе, чтоб похмелиться и продолжить свой путь к возможно верной супруге. Вот недалеко от мусорного ведра (именно ведра, обычного ведра) стоит и курит заспанный студент с нечесаными волосами и рваных кроссовках. Ну и классические персонажи тех лет – шныряющие по перрону не то цыгане, не то кавказцы, мягко говоря подозрительные личности которые в одном лице готовы купить у вас сотовый и продать вам сотовый. Тоже самое с золотом. Не факт конечно, что это именно золото, далеко не факт. Но эти очевидные мошенники клянутся всеми родными и святыми, что золото заводское высшей пробы. Эти же многофункциональные основатели малого бизнеса являлись передвижным обменным пунктом валюты. Это считалось делом особого статуса, поэтому для проведения операции предлагали отойти в сторонку, подальше от света. Одному Богу известно, чем заканчивались эти валютные операции. Тут же проплывали тети с сумками на колесах в которых умещался полноценный минимаркет, которым охотно пользовались пассажиры, выскакивающие из вагона в трениках и тапках. Мужички сутулясь спрашивали «почём?» и затаривались водкой, пивом и пирожками. Торговцы пользовались маркетинговыми уловками и предлагали еще взять отличных малосольных огурчиков, вареную картошку с огорода, а на запивон освежающе-мерзкий Колокольчик и конечно газету Спид Инфо с последней аналитикой половых связей Наташи Королёвы. Короче шла обычная жизнь 90-х в отдельно взятом ее фрагменте.
Маленький Андрей тогда очень крепко впился в руку матери и запаниковал. Он запаниковал из-за собственного страха и еще от беспомощности. Он очень любил маму и хотел быть ее защитником и спасителем. Но в этом страшном городе, на этом угрожающем перроне и в такой ситуации Андрей понимал, что в случае опасности он был бесполезен. Но все страхи компенсировала мама – красивая уверенная женщина. Мама для маленького Андрея была скалой, не в смысле размера, а в смысле надежности, уверенности и смелости перед волнами невзгод и опасностей. С мамой было спокойно и не страшно нигде и никогда. Поэтому он крепко сжал руку мамы и хотел быстрее вырасти, что бы взять маму за руку и уверено провести ее по самым жутким местам быстрее к свету, к добрым улыбающимся людям. Андрей еще в детстве заметил, что одни и тоже люди в темноте и на свету разные. Они разные во всем. Внешне, в общении и в поведении. Это два типа человека в одном. Как удивительно меняет свет людей, и как странно люди меняются в темноте. Добрая бабуська живущая на пенсию, размер которой позволял лишь не портить статистику продолжительности жизни не умерев от голода раньше нужного Стране срока в старой кофте, в повязанном выцветшем платке, в древних калошах и вязанных чулках при свете была похожа на добрую волшебницу из сказки, а искренняя вызывающая умиление улыбка морщинистого лица призывала совершить добрый поступок. Но когда бабуля переступала черту, эту магическую границу света и тьмы, происходила неведомая трансформация бабули из «в гостях у сказки» в жуткую злобную «ведьму из Блэр», ну или в Бабу-Ягу.
