Люблю свой дом. Я шла всю жизнь именно к этому стойкому внутреннему ощущению: чтобы был мой дом с соснами за окном, вековыми и торжественными, и видятся они лишь макушками зачарованных крон сквозь кисею занавесок; с полной Луною, Орионом и Плеядами по ночам; с летними радугами после дождя вечерами – словно сияющими мостами в полнеба. Со всеми возможными закатами и рассветами, не повторяющимися ни разу. Заход солнца – и стоишь в потоках у окна, малый и благодарный, растворяясь в жизни, мире и во всей отпущенной свыше и льющейся на тебя красоте.
Сахалин. С самого дня отъезда, когда, подговорив брата, трёхлетняя я устроила бунт с требованием развернуть самолёт, и ничего, конечно, не вышло, мне стал жизненно необходим очаг. Самолёт тогда успокоил нас большой тележкой игрушек: «На, выбирай!» – отвлёк и унёс оттуда, где берег и прибой, где хорошо. И мой первый дом навсегда остался в далёком невозвратном, освещённый тихо и радостно: деревянные доски пола, балкон с выходом на солнце – щуришься и доверяешь – всему, щербатая ступенька в подъезде. Двор, казавшийся тогда огромным и полным чудес.
Жизнь от дома номер один до моего сегодняшнего, на горе, я считаю временем дорог и бесприютности: дома-жилья не ощущалось, но память держала крепко необходимый лично мне миропорядок и помогала выстаивать из того, что случалось в наличии то, чему положено быть по природе вещей.
В очередное жилище я приносила с собою белый цвет – как можно больше. Ставила на окно цветок, за которым надо ухаживать. Отыскивала взглядом за окном, хотя бы вдали, сосны и любовалась ими. Старалась смотреть на восток. Расставляла на подоконнике прозрачные камни, а уж они ловили для меня солнечный свет, пока я бродила где-то, и разбрасывали его по стенам и потолку.
Сначала я нашла место в этом новом для себя городе, казалось, транзитном и случившемся ненадолго, и стала гулять там – по узким тропинкам и выступающим из земли валунам. Прошло время, родились дети, и я привела их, конечно, с собою на полюбившиеся за несколько лет поляны. Мои дети кувыркались в сухой осенней траве меж сосен или срывали сочную чернику губами. Место оказалось для нас настолько хорошим, что мы неизменно во время прогулок оказывались там. И однажды – в свой срок – на этих полянах начали строить дом. Кирпичный, десятиэтажный. Нашлись, что невероятно, деньги, сложились обстоятельства. Дом сам шёл к нам, и мы заслужили друг друга, потому что… То есть так думается, что заслужили: мне пришлось к моменту встречи с моим домом выгореть до дна, пройти полный круг обновлений, изменить самую свою суть и даже преобразиться внешне.
Сейчас, набирая эти строки, я, как и прежде, чувствую под собою гулкую глубинную скалу, в которую встроен фундамент, три его уровня – какие-то кварцевые жилы земли, на этой скале и высится мой дом. В окна бьёт столько лет любимый ветер, особенный ветер большой высоты. Сосны каждой своей столетней ветвью, верхушками, зеленью хвои, красными с жёлтым стволами поют мне желанное с рождения, а за ними – бескрайний горизонт.
Однажды, я знаю, появится дом номер три, моё последнее за эту жизнь настоящее жилище. Это случится, когда я почувствую тягу выпорхнуть из моего нынешнего гнезда, полного воздушной музыки и торжества небесного заоконного света. Мой третий дом будет тих, невысок, зелёная крыша летом будет пестра от цветов. Лес за окнами даст согласие на соседство, а я дам согласие ему – мы будем наносить друг другу визиты. Именно там я найду то, что неустанно звало, что утешало меня в годы безнадёжности и давало силы жить, когда было совсем темно или стыло.
Отыщу ответы, завершу все дела, провожу того, кто дан мне из жизни в жизнь парой, исполню порученное им, поставив точку на нашем с ним здесь пребывании. И тогда, распахнув крылья, я наконец-то полечу на восток.
Будучи маленькой, я играла в Великана.
С самого раннего разумного возраста, в котором в подробностях разглядываются разводы бензина в лужах после дождя, трещинки в ступенях родного дома, когда любая кочка и вздувшийся асфальт – причина тысячи вопросов, я точно знала: там – не трава у ног, нет, это джунгли – огромные, высокие и сырые тропические леса. Аккуратно вышагивала в них, бережно, не тревожа множественную жизнь, ступала по руслам рек, потом мой путь пролегал над горами, конечно, самыми высокими на свете, и я шла, держа голову выше облаков. Океаны были по колено, они спорили ураганами и штормами, а позже мне полюбилось слово
