ЧАСТЬ 1
ТРАГЕДИЯ ЛЮБВИ
ГЛАВА 1
Стояла опаляющая жара. Листья казались сухими и пыльными. Лето в Афинах было необыкновенно жарким. За полтора месяца только один раз шел дождь. Потрескавшаяся земля быстро впитала влагу и опять стала сухой. С блеклого неба смотрело унылое солнце, оно казалось устало само от себя. По пыльной дороге ехало множество арб и колесниц, запряженных лошадьми. Телеги были полностью нагружены. У кого стояли амфоры наполненные зерном, вином и оливковым маслом. У кого-то издавали звуки домашний скот, у некоторых в колесницах стояли рабы. Вся эта разноликая толпа направлялась на базар, где под колоннами, образующими портики, стояли лавки с товарами. Даже в этот жаркий день торговля не прекращалась.
Все шумело, кричало, толкалось. Слышалась греческая, арабская, еврейская, египетская речь.
Попадались на глаза высокие индусы в белых одеждах и белых чалмах на иссиня-черных волосах, со смуглой, почти черной кожей. Они предлагали жемчуг: блестящий и матовый. Индусы пересыпали его из одной смуглой ладони в другую, призывая, на исковерканном греческом языке, покупателей.
Во втором ряду черные арабы продавали ковры. Яркие пушистые полотна застилали лавки. Обилие красок заставляло щурить глаза. Арабы сидели молча, они не кричали, как индусы, видимо считая, что это и не нужно; товар говорил сам за себя.
Следящим был египетский ряд. Благоуханье разносилось вокруг. В крошечных лекифах* было налито розовое, ореховое, цветочное, анисовое, лавандовое и многие другие масла и притирания. Толпы прекрасных женщин в прозрачных туниках выбирали свой любимый запах. Египтянин, с оливково-желтой кожей, поводя золотисто-карими глазами, шептал:
– Купите хоть три капли моего благовония. И не только возлюбленный, но и любой мужчина будет ваш, как только почувствует запах на груди твоей…
Египтяне продавали так-же пряности. Например, чеснок, который был излюбленной приправой к пище греков. А также египетские украшения, сделанные в виде диадемы из двух переплетенных золотых змей, с изумрудами вместо глаз и коронками на головах из розового аметиста. Эти украшения стоили так дорого, что никто не решался даже приблизиться к ним. Египтянин требовал за диадему сто талантов серебром. Такое мог себе позволить только сам египетский фараон.
В соседнем ряду эртрусы* предлагали оружие и щиты. Мечи сверкали на солнце, показывая во всей своей красе острые клинки. Изумительные щиты натянутые как струна, из хорошо выделанной кожи молодых волов. Не каждая стрела пробьет такой щит.
И, наконец, греческий ряд, куда с разных концов Аттики, в огромных амфорах, привозили вино. Душистое и терпкое, розовое и зеленое, золотисто-прозрачное и туманное, крепкое и не очень, столетней выдержки и молодое.
Кричат зазывалы: "Покупайте дары Диониса и никогда в вашем доме не иссякнет радость и веселье! " – они дают в чашах пробовать вино каждому, поэтому к концу ряда у многих покупателей заплетаются ноги и язык.
Невдалеке, под колонной, расположилась лавка менялы. За прилавком стоял толстый пожилой еврей. Груды золота и драгоценностей лежали перед ним. Еврей брал у подошедшего вещь, определял ее стоимость и, отдавая названную сумму, бросал украшение в кучу находившуюся рядом. Гора украшений росла. Люди, бравшие у менялы деньги, тут-же тратили их, так как устоять перед обилием товаров было невозможно.
Но самым главным на рынке было то место, где продавались рабы. На возвышении, в центре рыночной площади, стояла кучка закованных мужчин и женщин. Изнуренные жарой эти люди уже не осознавали происходящего. Вокруг находились покупатели и рассматривая рабов, торговались с продавцом живого товара о цене. Рабов было десять. Шесть мужчин, двое из которых были стары и слабы, и четверо женщин, трое из которых находились в зрелом возрасте и предназначались для домашней работы. Четвертая рабыня была молода и хороша собой. Стройная, с упругими грудями и сильными красивыми ногами, девушка, которой на вид было не больше двадцати лет, стояла опустив голову из-за усталости и жары, а может из-за стыда за свое положение. Светлые, цвета пшеницы, коротко остриженные волосы, мелкими завитками прикрывали уши и шею. Лица ее не было видно. Торговец требовал за нее крупную цену, уверяя всех в ее девственности. Старый и, по-видимому, скупой грек торговался из-за цены. Его седая борода тряслась от вожделения при виде молодой рабыни.
– Ты с ума сошел торговец! Ты слишком много просишь за эту развратницу! Посмотри на нее, какая же она девственница! – кричал скупец.
– Ах ты старый, скупой кастрат! – орал в ответ торговец. – Я не собираюсь скидывать ни одной драхмы*. Это самая прекрасная из всех проданных за этот год рабынь.
– Постойте! – послышался из толпы женский голос.
И все внимание людей обратилось на этот звук. Покупатели увидели двух прекрасных женщин.
Той, которая крикнула, на вид было около двадцати пяти лет. Невысокая, всего три локтя* и три палесты*, с прекрасными формами тела, вырисовывающимися через полупрозрачную голубую тунику. Черные волосы локонами рассыпались по плечам. На тонко очерченном лице возмущенно горели огромные зеленые глаза.
