Часть первая. Побег и цепи
Иелана
Вот и все.
Брак с незнакомцем. Отец сказал, и я послушно склоняю голову, соглашаясь на все. Ведь, в конце концов, для этого меня и родили − заключить очередной союз между конкурирующими Домами. Средневековье, как оно есть. Правда, с особым вкусом – коньяка и мелованной бумаги «Голден Кинг».
Ирония достигала своего пика, когда я поднимала взгляд и видела сидевшего на противоположной стороне лимузина Маркуса, сосредоточенно следящего за машинами и сопровождавшим нас конвоем из двух мотоциклов.
Мой телохранитель всегда был ответственным. Оборотни иначе не могут.
Выведенные в элитных питомниках, они рождаются и живут с одной мыслью − защищать хозяина до последнего вздоха. Уж не знаю, что влияло на них сильнее: внедренная в подкорку мозга пси-программа или естественная волчья суть. Верные, безжалостные… Они были идеальными защитниками человечества.
Когда мне покупали Маркуса, папа шутил: «Теперь малютке будет кому трепать нервы, пока я работаю». Ему нравилась идея безусловной преданности.
А мне нравился сам мальчишка – вихрастый шатен едва ли старше хозяйки, но на целую голову выше, с серьезными серыми глазами и пластиной shock-ошейника на шее. Он стоял возле полноватого заводчика и взволнованно улыбался. Словно только меня и ждал.
– Это величайшая честь. Я потомок Грома Ярого из ветви таежных волков, – отчеканил волчонок заученно. – Прошу, дайте мне имя и позвольте служит вам до самой смерти!
Кто бы мог предугадать, что подарок на десятилетие, личная живая игрушка и безупречный слуга-защитник станет для меня ближе любого другого существа на земле… и сделает грешницей.
Я без памяти полюбила Маркуса.
Не помню, когда полноценно осознала это чувство, может, где-то между четырнадцатью и пятнадцатью годами, когда в очередной раз утешалась на его груди после ссоры с родителями. А может, когда он получил пулю, прикрывая отца на приеме у мэра Константинии… Факт оставался фактом. Я любила выведенного гениальными генетиками монстра. И это чувство – неистребимое, мучительное и невзаимное, выжигающее сердце до основания – было под запретом.
Недопустимо. Омерзительно. Люди не должны желать оборотней.
Я поняла, что скоро прокушу губу. Маркус отдал приказ через рацию и повернулся ко мне:
− Как ты, Лана? Укачало? − наедине он мог позволить себе вольности и прямое обращение на «ты». Я кисло улыбнулась.
− Предвкушаю брачную ночь… Слушай, а может еще не поздно? Давай угоним экипаж и рванем на острова Бражникова? Не-не, сам посмотри, на мне ювелирки столько, что хватит на покупку целой деревни с парочкой крестьян!
Телохранитель отвел взгляд и со всей осторожной любовью, присущей только ему одному, заметил:
− Рад, что чувство юмора тебя не покидает. Ты очень смелая.
– Серьезно, выруби водителя и…
– Просто поспи. Нам еще несколько часов ехать до дистрикта Долорецких.
Нет, ну а на что рассчитывала? Мы оба знаем причину, по которой меня хоть и с боем, но смогли засунуть в эту машину, везущую теперь нас на "смотрины". Либо я, либо Натина… Моя прекрасная талантливая сестренка.
***
Было много криков. Обвинений. Под конец заплаканная мать опустилась на колени (а на каблуках это, надо заметить, непросто) и прошептала:
– Как ты можешь быть такой эгоисткой? Все твои подруги уже нашли себе выгодную партию. Они помогли семье, а ты… Не думаешь о нас, подумай о себе. О своей сестре!
− Вот только Нату в это не втягивайте! – от злости потемнело в глазах.
Подумать только, меня хотели продать незнакомцам за очередную выгодную сделку. Даже не спрашивали – ставили перед фактом. Ты выходишь замуж и точка!
− Что скажут партнеры отца, если узнают, что ты такая… такая… Про вас обеих пойдут слухи. Никто, абсолютно никто не захочет взять ее в жены, боже!
Ваза выпала из рук, так и не встретившись со стеной. Они знали − эхом прокатилось в голове. Знали и молчали. К моим ногам кинули смятые листки, на которых множество раз, со всей любовью было выведено заветное имя, заключенное в сердечки. Значит, слуги копались в мусоре…
Это конец.
− Так будет лучше для всех, – неохотно взял слово отец, вставая из-за рабочего стола. – Пора становиться нормальной, Иелана. Тебе девятнадцать, ты достигла брачного возраста. Взрослой девице не пристало сидеть за книгами, бродить черте где и прятаться от своих обязанностей!
– Обязанностей?
Нет, конечно, я знала о порядках высшего общества. Вечно ходить в девках не могли себе позволить даже дочки президента, но ведь не таким же способом. Не таким!
– Пора вернуть долг Дому Лисовских. Ты получишь достойное будущее рядом с достойным человеком, я − отличного союзника, а он… жизнь. Сама ведь знаешь, что бывает, когда оборотни переступают черту. Их отправляют на переработку.
– Мы никогда… Он… Он даже не в курсе, – беспомощно прохрипела я, оглядываясь на мать в поисках поддержки. Офелия Лисовская лишь съежилась и брезгливо поджала губы. Ей противно. Я противна собственной матери.
– Черт, девочка, думаешь, я идиот? Конечно же, ничего не было! – Отец хлопнул по вишневой столешнице ладонью, громко выдохнул, возвращая самообладание, и достал из ящика стола толстую сигару. Давненько я не видела его курящим. – Ничто из того, что происходит под этой крышей, не ускользнет от моих глаз. Ты ходила по лезвию… Повезло, что тебе хватило ума сохранить невинность. Это главное требование Долорецких.
