Мирослава
Бросив взгляд на часы на левом
запястье, я с удовлетворением отметила, что до первой пары оставалось еще
десять минут, и приложила электронный пропуск. Должна успеть.
Цокот моих каблуков по
университетскому коридору заглушался разговорами и громким смехом, а
нескончаемый поток студентов ощутимо замедлял меня на пути к цели – попасть в
деканат, забрать несчастную папку с документами для куратора нашей группы и
попасть в нужную аудиторию до звонка.
Понимая, что на шпильках буду
добираться до шестого этажа непозволительно долго, я свернула к лифтам и забежала
в первый открывшийся, нагло распихав локтями группу зазевавшихся
первокурсников.
Нельзя мне было сегодня опаздывать.
Совсем нельзя.
Вокруг меня щебетали взволнованные
первокурсницы, которых восхищал один только факт наличия лифта. Я не стала
сообщать им, что все предыдущие два года дурацкий лифт, который как назло
останавливался сейчас на каждом этаже, ломался с завидным постоянством, и чаще
всего приходилось качать попки, преодолевая тысячи ступенек ежедневно.
Покинув душную коробку, воздух в
которой пропитался сразу десятком разных парфюмов, я жадно глотнула воздух.
Господи, они что, по целому флакону на себя вылили? У меня даже глаза
заслезились.
Перед входом в деканат, я быстро
поправила черную юбку-карандаш и зеленую блузку, за полупрозрачную ткань
которой в школе меня бы сразу отправили к директору, и зашла в кабинет.
– Добрый день, – сказала я с
улыбкой, которая мгновенно сползла с моего лица, ведь я поздоровалась с
пустотой. Черт.
Шепотом выругалась и снова
нетерпеливо взглянула на часы – пять минут до начала пары. Если секретарь
вернется прямо сейчас, то я еще могу успеть.
Очевидно, в этом году третий курс
решили не жалеть, поэтому сегодня в расписании стояли сразу три пары, и первую
из них вела куратор нашей группы и мой научный руководитель в одном лице. А
Тарасова не терпела опозданий. С нее станется в первый же день наказать меня
каким-нибудь докладом или рефератом, чтобы другим неповадно было.
Секретарь ворвалась в кабинет, когда
до звонка оставалось три минуты. Я мельком встречала ее раньше, но не на нашем
факультете. Неужели теперь у нас работает?
Строгий костюм, от которого веяло
другой эпохой, резкие черты лица, волосы с проседью собраны в тугой пучок на
затылке, а небольшие узкие очки немного съехали на бок. Эта женщина наводила
ужас своей строгостью, а под ее взглядом вдруг захотелось прямо сейчас пришить
к блузке пуговицы, чтобы скрыть вырез на груди.
– Ты еще кто такая? – резко спросила
она, сгружая на рабочий стол целую кипу бумаг, после чего окинула меня подозрительным
и крайне недовольным взглядом с ног до головы. – Что ты тут забыла? Почему
зашла в мое отсутствие?
– Вы мне вчера прислали письмо на
почту, чтобы зашла за бумагами для куратора, – выпалила я, немного растерявшись
от ее напора, но взяла себя в руки и снова натянула улыбку. – Мирослава
Власова, новая староста триста пятой группы.
– А старую куда дели? – спросила
женщина и подошла к одному из шкафов, доверху наполненных папками и прочей
макулатурой.
– Переехала в другой город.
Я глазами искала табличку с ее
именем, но тщетно.
– Ладно, Власова, подойди, – сказала
она раздраженно, схватила нужную папку и быстро вернулась за стол, после чего
достала какую-то бумажку и положила передо мной. При этом она так громко
припечатала ее сверху ручкой, что я невольно подпрыгнула на месте. – Ищи свою
фамилию и ставь подпись.
– А что это? Зачем нужна моя
подпись?
– Для отчетности. Подтверждаешь, что
ты староста.
Я всмотрелась в листок, на котором
расположились три аккуратных столбца со знакомыми именами, номерами групп и
подписями, но не было ни названия документа, ни других опознавательных
признаков, за что именно мы тут все дружно расписываемся.
– Вы бы хоть сверху обозначили, что
это список старост, – не сдержалась я. – Откуда мне знать, что это именно он?
Женщина громко цокнула языком и
закатила глаза.
– Власова, ты социолог или юрист? –
рявкнула она. – Сказали тебе поставить подпись, значит ставь.
Да что с ней не так?
Ответить я не успела – справа вдруг
раздался мужской голос, одновременно со звонком, оповестившим о начале пары.
Повернувшись, я наткнулась на любопытный взгляд нашего декана.
– Зоя Яковлевна, – сказал он строго.
– Что опять случилось? Почему я в третий раз за это утро слышу ваше негодование
через плотно закрытую дверь?
– Дмитрий Николаевич, студентка
Власова отказывается ставить подпись в списке старост, – возмущенно запыхтела
секретарь.
– Не отказываюсь, – как можно
спокойнее поправила я. – Лишь заметила, что прежде чем требовать с нас подпись,
можно было бы добавить заголовок на документ, уже украшенный печатью.
Декан подошел к столу, посмотрел на
несчастный список и поджал губы.
– А я и говорю, что она социолог, а
не юрист, и…
– Зоя Яковлевна, – прервал ее декан,
явно теряя терпение. – Подготовьте новый список по всем правилам, а этот
уничтожьте. И оповестите студентов, чтобы пришли и расписались еще раз.
Женщина покраснела от недовольства и
уставилась на меня таким яростным взглядом, что я готова была оказаться сейчас
где угодно, лишь бы подальше от неё.
