Я подставила лицо навстречу безмятежному ветру. Этот легкий ветерок казался приятным, почти дружеским. Это был признак того, что моя жизнь меняет свой курс и в этот раз меняет его к лучшему.
Я еще крепче сжала правой рукой ручку своего чемодана и возобновила свой путь, вновь поверив в удачу. Пункт моего назначения не был слишком далеким, если верить прогнозам водителя автобуса, и я надеялась, что они были правдивыми, а не просто оптимистичными.
Добравшись до вершины холма, я остановилась. Отчасти для того, чтобы перевести дух, отчасти от того, что не могла поверить собственным глазам.
Скромное жилище? Именно так описала его синьора МакМиллиан по телефону с простотой, присущей людям, которые привыкли жить в сельской местности.
Очевидно, она пошутила. Она не могла говорить это серьезно, не могла быть такой наивной относительно мировых достояний.
Дом был величественным и горделивым, словно дворец фей. Если выбор этого места был продиктован желанием замаскировать дом в густой и пышной зелени… Ну что ж, попытка с треском провалилась.
Неожиданно меня охватила робость, и я вдруг переосмыслила тот энтузиазм, с которым я пустилась в путешествие из Лондона в Шотландию, из Эдинбурга в это живописное, затерянное в спокойствии село Хайлэндс. Это предложение работы свалилось на меня, как гром среди ясного неба, как манна небесная в безнадежный и мрачный момент моей жизни. Я уже смирилась с тем, что буду вечно переходить из одного офиса в другой, более безликий и невзрачный, чем предыдущий, на правах мастера на все руки и вечно жить иллюзиями. А потом – случайное письмо с предложением и телефонный звонок, после которого и началось радикальное изменение места жительства, внезапный, но очень желанный переезд. Всего несколько минут назад мне это казалось волшебным… Но что вдруг изменилось потом?
Я вздохнула и заставила свои ноги снова задвигаться. Теперь мое шествие не походило на триумфальное, как это было пару мгновений назад, а напротив, было значительно более неуклюжим и нерешительным. Настоящая Мелисанда всплывала к поверхности с более тяжелым багажом, который она тщетно пыталась утопить.
Остальную часть пути я шла очень медленно. Мне хотелось побыть в одиночестве, чтобы никто не догадался о причине моей нерешительности. Моя застенчивость, моя защитная мантия, подаренная мне моей независимой жизнью, несмотря на мои неоднократные безнадежные попытки избавиться от нее, наглым образом возвращалась на сцену, напоминая о том, кем я была.
Как я могла забыть это?
Я подошла к железной калитке высотой метра три и вновь застыла в нерешительности. Закусив губу, я вспомнила обо всех альтернативах, которые были в моем распоряжении. На самом деле их было мало. О том, чтобы вернуться назад, не могло быть и речи. Я заранее заплатила за это путешествие, и у меня осталось мало денег. Очень мало, по правде говоря.
И потом, что меня ожидало в Лондоне? Да ничего. Абсолютная пустота. Даже моя соседка по комнате с трудом вспоминала мое имя или, в лучшем случае, коверкала его.
Тишина вокруг меня была звенящей в своей абсолютной неподвижности и нарушалась только шумными ударами моего сердца.
Я поставила чемодан на узкую тропинку, на которой небрежно были разбросаны пучки травы. Но для меня это не имело значения. Я была сослана в черно-белый мир, лишенный каких-либо красок. И это не являлось метафорой.
Я приложила руку к правому виску и слегка нажала на него подушечками пальцев. Где-то я читала, что это помогает снять напряжение, и, хотя я считала это глупым и абсолютно бесполезным, я покорно последовала этому совету, которому я совершенно не верила. Я лишь поддалась устоявшейся привычке. Было утешительно иметь привычки. Я вдруг обнаружила, что это действительно расслабило меня. Наверно поэтому я никогда не отказывалась ни от одной из них. Особенно сейчас.
Я решительно повернула в противоположную сторону, удаляясь от заданного курса, готовая подделать документы, чтобы вернуться обратно. Я с горечью вспомнила мою комнату в Лондоне, маленькую как каюта на корабле, рассеянную улыбку моей соседки по комнате, пушистое брюшко кота и даже облупившиеся стены. Но внезапно, без какого-либо предупреждения моя рука вновь опустилась на ручку чемодана, а другая отворила калитку, о которую я неосознанно облокотилась. Я не знаю, что бы я сделала дальше – повернулась назад или позвонила в колокольчик, – но у меня больше не осталось возможности узнать это, поскольку именно в тот момент одновременно произошли две вещи.
Я подняла взгляд вверх, потому что мое внимание привлекло движение по ту сторону окна на первом этаже. Движение было вызвано тем, что белая занавеска вернулась на свое место. А потом я услышала женский голос. Тот же самый, что я слышала несколько дней назад в телефоне. Голос Миллисент МакМиллиан, который был пугающе близко.