Лета не было… вот совсем. Долгая нудная зима еле-еле переползла в слякотную, плаксивую весну, а потом нежданно-негаданно пришла осень. А в тот день, когда лето высунуло было нос из-за плотного шерстяного одеяла облаков, я болела… как ни смешно это звучит.
Тоскливо проводив глазами скрывшиеся в туманной мгле огоньки семьдесят шестого автобуса, я поплелась домой пешком. Ждать следующего можно… долго. А на маршрутку у меня денег нет – сорок рублей, да они офигели!
Хорошо хоть студенческий проездной на городской транспорт в этот раз оформили без задержек. Но все равно, пока дойдешь от метро до моей “студии”, переделанной из обычной комнаты в коммуналке – сто раз околеешь и промокнешь.
Еще и к окулисту пора. С весны какая-то пакость творится с глазами… странная.
Стараясь побыстрее добежать до дома, я бодро перебирала ногами, когда в очередной подворотне что-то мигнуло, грохнуло и вроде бы пискнуло.
Я резко остановилась. Вот сволочи! Опять котят в мусорный бак выкидывают! Сталкивалась уже… Вашу Машу, ну трудно объявление в инет выложить? Ну я сейчас… отведу душу за несданный зачет по истории педагогики!
Не раздумывая ни секунды, я воинственно одернула ветровку и, придерживая прыгающую на боку сумку с конспектами, рванула нести возмездие во имя справедливости и котят.
– Стерилизовать надо животное, если детей девать некуда! – голосом профессиональной училки выдала пылающая Немезида в моем лице, врываясь в остро пахнущую городским дном подворотню и близоруко щурясь на копошение в темном углу.
Хм… мусорного бака не видно, тары с котятами тоже. Зато есть мужик и он… светится.
Я резко затормозила и попыталась протереть глаза. С ними явно что-то было не в порядке. Иначе откуда, спрашивается, у совсем молоденького парня на уровне груди голографическая картинка в виде кинжала с тяжелым листовидным клинком, направленным острием вниз?
– Убирайся отсюда, курица! – зашипел этот персонаж, пряча за спину подозрительно шевельнувшийся пакет.
Ага! Я так и знала! Этот смазливый подросток-блондинчик в брендовых шмотках – распоследний живодер и скотина. И когда он пролетел мимо, бесцеремонно отпихнув меня к исписанной молодежным самоутверждением стене, я всерьез обозлилась.
Только этим можно объяснить моё безрассудство: выскочив на улицу, я живо нашла в толпе просвечивающий сквозь куртку силуэт кинжала и рванула следом. Пусть хоть как обзывается, а беззащитных малышей я у него отберу!
Пылая пламенной страстью справедливости, я влетела в следующую темную подворотню вслед за садюгой и сходу вцепилась в пакет, который он так и нес в опущенной руке.
– А-а-а! Дура-а! – только и успел рявкнуть бедолага, вытаращив на меня огромные, как блюдца, глазища, когда из разорванной горловины на грязные заплатки асфальта посыпались… солнечные зайчики.
Они попискивали, тихонечко звенели и дрожали в воздухе, взлетая вверх, не коснувшись мокрой заплеванной мостовой. Один, два, три… четвертый только выбрался наружу, и тут солнечные блики словно осознали, насколько им не место в ночной питерской подворотне, мгновенно размазались в воздухе и пропали.
– Чертова идиотка! – сказал кто-то за моей спиной, и голова взорвалась от боли.
Пришла я в себя быстро, если судить по тому, что декорации не поменялись. Все та же подворотня, запахи котов и близкой помойки, звуки дождя и вечерний шум, доносившийся со стороны проспекта. Только белобрысого садиста с анимешными глазами не было видно, зато меня кто-то довольно жёстко и безжалостно держал за горло.
– Кто тебя звал, глупая женщина? – с неуловимо мягким акцентом прошипела тень, проявляясь из темноты постепенно, словно всплывая из заполненной чернилами ночи.
Странное лицо. Резкое, состоящее из узких разрезов и углов – длинные щели глазниц, кривой провал почти безгубого рта, острые скулы, острый треугольный подбородок… Натурально, такой страх божий, что, даже замерев в прострации от невозможности происходящего, я успела рассмотреть чудовище и запомнить его на всю жизнь.
– Ты лишила мое оружие пищи. Значит, сама станешь ею, – ну пипец, мало того, что псих, еще и каннибал что ли? Ма-ма!!!
Жуткий маньяк не спеша повертел у меня перед глазами здоровенным кинжалом – почему-то тот показался мне знакомым, и… медленно, словно наслаждаясь процессом, погрузил вороненый клинок мне в грудь.
Это было настолько нереально, неправдоподобно и никогда не могло случиться со мной, что сначала я даже не почувствовала боли, а может, просто не поверила в нее. А потом… закричала.
Очень странно, но на мой крик откликнулись. Выглядело это как внезапная вспышка света в подворотне, на фоне которой мне сначала померещилось три черных силуэта за спиной маньяка, но я моргнула и силуэты исчезли. И маньяк исчез, так что я судорожно вдохнула влажный холодный воздух и схватилась одной рукой за горло, а второй… за то место, откуда сам собой медленно выползал кинжал. Было очень больно, болью отдавало каждое его движение внутри меня, но при этом не выступило ни капли крови. Господи, я брежу? Чертова железяка в моей груди все еще светится, дрожит и… звенит?
Краем глаза я заметила, что маньяк все еще здесь – носится по переулку от какой-то светлой фигуры и неразборчиво рычит. Нет, наверняка я уже потеряла сознание и это все – предсмертные видения.
