Девочки пропали второго сентября, после занятий. Смеясь, выбежали на крыльцо школы, и, нацепив яркие рюкзаки, помчались наперегонки по двору. В тот день мэрия пригнала к школе технику, чтобы выкорчевать старый дуб, долгие годы скрюченной лапой нависавший над головами учеников. Девочки пробежали мимо рабочих, натягивавших оградительную ленту, выскочили за школьные ворота и понеслись вниз по улице. Они добежали до перекрестка, перескочили дорогу по зебре и остановились у лотка с мороженым. Сентябрьское солнце все еще грело, а летние каникулы, как раздавленная жвачка, тянулись за подошвами детских ботинок. Девочки насобирали оставшиеся с завтрака монетки и купили два клубничных рожка.
– Ручаюсь, у одной из вас точно есть телескоп, – подавая мороженое, сказал худой паренек, сидевший за прилавком. – Знаете, что сегодня взойдет полная луна?
Девочки переглянулись, рассмеялись и побежали по тротуару, схватившись за руки. Мороженщик, прищурившись, поглядел им вслед и, хмыкнув, уткнулся в телефон. Подружки свернули за угол мясной лавки, дождались разрешающего сигнала светофора, перешли дорогу и плюхнулись на засыпанную желтой листвой скамейку. Они развернули шелестящую обертку клубничного мороженого, но съесть его так и не успели. Выронили из рук, когда разъяренный похититель тащил их за волосы в припаркованный рядом фургон. Позже следователи обнаружат под скамейкой вафельные стаканчики, облепленные муравьями. След девочек терялся здесь и разветвлялся десятками городских развилок и сотнями закоулков и дорог.
В ночь поисков над городом взошла полная луна, и бабки, крестясь, зашептались о событиях, случившихся тут тринадцать лет назад. «Оборотень вернулся», – запричитали набожные старухи, пряча морщинистые лица в пуховых платках. Но легенды пылятся на книжных полках, им нет места во взрослом мире. Оборотней не существует, а мертвецы не восстают из могил.
Растерзанных девочек нашли спустя месяц – в первый снегопад. На старой загородной лесопилке, заброшенной долгие годы. Полиция пригнала туда машины с проблесковыми маячками и оцепила лесопилку сигнальной лентой. На запах смерти слетелись стервятники из местной газеты и пара репортеров с микрофонами и камерами. Внутрь не пустили никого, включая родителей жертв. Потому что внутри лесопилки, казалось, орудовал сам сатана.
Девочек разделали, как свиней, и подвесили за ноги к потолку. Их кровь стекала в эмалированные тазы, подставленные кем-то точно под окровавленными детскими головами. После эксперты установят, что умерли девочки всего лишь пару дней назад, а до этого убийца намеренно оставлял их живыми. Сильно измученными, но живыми. Вскрытие покажет сильные повреждения матки и внутренние кровотечения. А на плечах детей судмедэксперты обнаружат укусы человеческих зубов.
Детей снимут с потолка и уложат в черные мешки. И ветер распахнет ворота лесопилки, и внутрь ворвется снег. Закружится, завоет, сотрясая ветхие стены. Снег захочет рассказать людям, что дети в этом городке пропадали всегда. Просто их не искали. Потому что взрослым было плевать. Но кто будет прислушиваться к скрипучему белому снегу?
***
Есть прошлое, которое не отпускает. Сколько бы временных пластов ни наслоилось на произошедшие события, ты врастаешь в них корнями. Призраки кроются в мелочах – в этикетках от бутылок, в песнях по радио, в запахах прелой листвы и шелесте пожелтевших книжных страниц. И однажды, после долгих лет забвения, призраки прошлого являются к тебе на порог. И только тогда ты понимаешь, насколько крепко увяз корнями в случившихся когда-то событиях.
Октябрь выдался мокрым и ветреным. Света уселась на обшарпанную скамейку, укуталась в клетчатый шарф и сунула руки в карманы флисового пальто. В правом лежала бутылка бренди – девушка купила ее в первом попавшемся павильоне и сунула в карман вместе со сдачей и фискальным чеком. Стояло позднее утро буднего дня, и в парке не было ни души. Только ветер шелестел опавшей листвой, да где-то за оградой дворник мел асфальт – ших-ших. Света сжала бутылочное горлышко, но все еще не решалась сделать глоток. Три месяца завязки как-никак. И Макс был так рад. Покупал ей каждый месяц эти дурацкие тортики со свечками.
«Здравствуйте, меня зовут Светлана, и я алкоголик…»
Она посещала собрания, Макс настоял на этом. Реабилитационный центр находился у черта на куличках, но она честно ездила туда каждый четверг.
« Расскажи о себе, Света»
Ей всегда казалось, что алкашам вокруг было плевать. Они сидели в кружочке на стульчиках без спинок, понурые и несчастные. Каждый с мечтами о стакане. И все равно ей было неловко говорить о себе. Не хотелось вспоминать прошлое.
«Когда мне было двенадцать лет, мою сестру-близнеца убили… Изнасиловали и перерезали горло. Психопат, который это сделал, охотился и за мной…»
Об этом не писали в газетах, да и в большом городе, где она оказалась, плевать хотели на беды маленьких городков. Говорят, что у мегаполисов нет памяти. Но это не так. Однажды ты просыпаешься и понимаешь, что помнишь все, от начала и до самого конца. Лучше, чем всю свою последующую жизнь.
