Когда лучше родиться, конечно весной, а то жди потом, когда она наступит
Это был март. Начало весны! Солнце светило так ярко, что на снежок было больно смотреть, а сосульки таяли, таяли, становясь все более острыми и прозрачными.
На окошке стояла стеклянная банка с веточками вербы и тополя, и еще старая кастрюлька с, посеянным в ней овсом. Ведь, пасха была не за горами. А Надя хотела сделать так, как делала раньше ее бабушка Поля. В эту молодую зеленую травку она клала крашеные разноцветные яички. Это была старая традиция, еще со времен ее бабушки.
Веточки вербы уже выпустили свои меховые шарики, а набухшие почки тополя, сладко пахли, подогретые ярким солнышком. Казалось, что распахни окно, и в комнату влетит легкий весенний ветерок. Но, эта иллюзия существовала дома, где топилась печка. А, на улице, природа напоминала мудрую пословицу: «Марток! Надень семь порток!»
И все же, это начиналась ВЕСНА!
***
Надя подошла к гардеробу, и достала оттуда сверток с приданным для ребеночка, который должен был скоро родиться. Она положила сверток на кровать, и еще раз перебрала вложенное в него барахлишко. Ватное одеяльце, кофточки и шапочка с помпончиком.
– Вер, правда красиво?! – показала она сестре пододеяльник с кружевами, которые связала ее мама, Мария Ивановна.
– Красиво, красиво! – весело сказала Вера, собирая мусор в ведро. – Скоро моему Витальку приятель будет. Мы ему потом еще красивее костюмчик свяжем!
– А вдруг, девочка? – улыбнулась Надя.
– Мальчишки лучше, – засмеялась Вера. – С ними проблем меньше. И в жизни им все проще! Войны теперь не будет, а остальное пустяки. Надя, посмотри за Витальком, а я вынесу ведро, – сказала Вера, выбрасывая в него ненужные остатки еды.
– Так хотелось все начать сначала. Если бы не это, – Надя показала на живот, нипочем бы не помирилась с Петькой.
– Э, Надя! Пробросаешься! – сказала Вера, быстро сменив смеющееся лицо, на очень серьезное, какое делал врач на обходе больных в санатории, где Вера работала нянечкой. – Ты еще не знаешь, что такое жить без мужа. Каждая замужняя кикимора, на тебя свысока смотреть будет. Я уже это прошла, когда от Соколова из Новосибирска уехала. Была жена летчика! Все завидовали. А как ушла от него, так изподтишка злорадствовали.
А мужики? Когда ты замужем их полно, а как одна, то куда-то все деваются. Держись за своего Гаврилыча. И никому ничего не рассказывай. И плохое и хорошее, все между вами. Люди, знаешь какие ехидные. В глаза посочувствуют, а за глаза осудят. Мой Пашка, хоть и скандалист….
– Ой, Павличек пришел! – Вера, быстро сделав радостное лицо, отчего на лице у нее появились две круглые щечки, носик взглянул вверх, а черные глаза, засмеялись добрыми лучиками, подбежала к мужу и поцеловала его. – А у нас все готово, раздевайся, садись, сейчас есть будем.
– Тещи еще нет? – спросил Павел, жилистый тридцатилетний мужчина с худым скуластым лицом и небольшим шрамом на щеке. (Сейчас бы сказали, – вылитый Шварцнегер!)
Он снял пальто и, приведя перед зеркалом в порядок свой шикарный черный чуб, достал пакет с конфетами из авоськи.
– Чио-Чио-Сан и Весна! – прочла Надя на фантиках. – Вот как хорошо, чаек попьем!
– А вон и мать бежит! – заглянула Вера в окошко. – Я быстро, только ведро на помойку отнесу, – весело сказала Вера и, набросив на себя пальто, вышла из двери.
– Ну, все в сборе. Будем праздновать восьмое марта, – сказала Вера, вернувшись в дом.
***
– Зятек! Открывай водочку, – сказала Мария Ивановна, раздевшись и садясь за стол. – Замерзла, пока добежала.
Мария Ивановна поправила свой пучок, заколов его шпилькой, и положила рядом с собой пачку сигарет.
– Вер, достань из сумки, я там немножко рокфора принесла. Пашка его любит.
Мария Ивановна и сама была еще очень молоденькой и красивой. Ей было всего сорок один год. У нее были медленные движения и тихий голос. Густые черные волосы и карие глаза. Вера была похожа на маму. А Надя на отца и его родню. Пепельные волосы и серые глаза. Хотя незнакомые люди их почему-то путали.
Павлик, прищурив глаза, как будто, хотел очень сильно досадить бутылке, с которой срывал закупорку, запел песню,
– Броня крепка, но руки наши си-ильны…
– Я не буду, сказала Надя, отодвигая маленькую граненую рюмочку. Я лучше селедочки съем и немножко холодца.
– А я капустки, люблю провансаль! – Вера, наложила себе в тарелочку капусту и кусочек ливерной колбаски. – А тебе, Павличек, чего положить?
– А мне вот этот кусочек зеленого си-иру, с тухлинкой, – протянул к нему вилку Паша. – Спасибо теще, принесла мой любимый.
Виталик заорал, проснувшись, и Вера вышла из-за стола, чтобы перепеленать его и покормить.
***
– А давайте споем, песню, какую наш отец любил, – сказала Надя, взяв руки гитару, – Виталек проснулся, теперь можно.
