Яйцо исчезло.
Зак тупо смотрел в контейнер. В нем красовалось три яйца – золотистых, размером с хороший мужской кулак. Три, мать его! А должно быть четыре – два с прежних месяцев и два – новых! В прошлом месяце накануне кладок он самолично обошел «наседок», проверил. Ириска снесла яйца: три обычных и два золотистых. И это было удивительно. Обычно работало непонятное, но простое правило: одна кладка – одно золотое яйцо. Редко – ни одного. Но никогда – два или больше. За все время, что он на Ганимеде, – ни единого исключения.
А еще удивительно, что он назвал наседку «Ириской». Раньше они у него именовались Один, Два, Три и Петух.
Все эта выскочка из Новой Руси. Взяла да и дала тварючкам имена.
И вообще, свалилась на его голову три месяца назад. Независимая исследовательница удаленных миров, тудыть ее за ногу. С особым разрешением от межпланетной комиссии, так что и не вытуришь – хотя вроде как гражданка конкурирующей страны, но независимые исследователи вне всяких конкуренций. А напарник, Билл, только обрадовался – едва узнал, что прилетит эта курица, отстучал депешу на Землю: мол, если на Ганимеде появился третий, дайте отпуск, я семью год не видел. А у тебя, Зак, семьи нет, так что сиди здесь со свалившейся с неба наглой бабой.
Вот что она сделала с яйцом?
Сказано же: обычные яйца – на омлет, золотые – в контейнер, а потом – на Землю, в корпорацию Объединенных Америк. Говорят, незаменимое лекарство эти золотые яйца, от всех болезней помогают. Заку все равно. Он ничем не болен. Ему достаточно инъекций, замедляющих старение, полагающихся всем космолетчикам, а также колонизаторам и наблюдателям чужих планет. Вот если бы ему дали яйцо, которое бы превратило собачий холод Ганимеда в цветущий пляж… Впрочем, ладно. Есть работа, есть зарплата, и нет докучающих людишек. Кроме одной… Билл, конечно, тоже доставал болтовней о своей молодой – намного моложе его – женушке и детишках и о том, что благодаря инъекциям против старения он сможет дольше с ними пожить. Ради чего и подписался на Ганимед. Но Билл хотя бы мужик. С ним и по делу поговорить можно. А лучше – помолчать. И, во всяком случае, Билл не доводил до тошноты лживым восхищением ледяным спутником Юпитера.
А эта… «Ах, Ганимед! Ах, драконы! Как я мечтала их увидеть, как я счастлива, что вижу их каждый день».
Тьфу!
Ну, какие они драконы? Так, мелкие крылатые рептилии, выползшие из подледного океана. Не больше кота или пекинеса. Чешуйчатые наседки, несущие золотые яйца, – в прямом смысле слова.
Нет, оно, конечно, хорошо, что выползли из океана. Это означало, что в океане стремительно развивается жизнь – не только драконы, но и еда для них. Означало, что вблизи от океана образуются воздушные карманы, где может дышать человек. Ну и прочую всякую фигню это означало, над которой Зак особо не заморачивался.
Билл – тот да, тот любил поразмышлять над умными материями, и предшественник Билла, Майкл, – тоже любил. А Зак предпочитал сосредоточиться на главном – собирать яйца, проверять моллюскосборники – круглые интеллектуальные камеры, разбросанные по океану, доставлять пойманных моллюсков на корм тварючкам и в целом следить за жизнедеятельностью трех наседок с петухом, а также – за состоянием анабиозных животных.
С появлением на Ганимеде Алены Дворниковой обязанность вынимать яйца из-под наседки и отправлять в контейнер полностью перешла к ней. Как и обязанность кормить тварючек и чистить их вольер. Во-первых, она сама была рада. Драконы же! Во-вторых, не ему же, мужчине, этим заниматься, когда есть баба? Его дело – следить, чтобы не прекращалась поставка яиц на Землю и чтобы популяция наседок с петухом не уменьшалась. Если кто загнется – вытащат запасную тварючку из анабиоза, уже делали так на втором году Закового здесь пребывания. Позволять им размножаться естественным путем – слишком опасно. Держать в одном месте слишком много живых и неспящих тварючек – слишком опасно. Утаскивать тварючек куда-то за пределы Ганимеда – опять-таки слишком опасно.
Вот и приходится мизантропам вроде него и ненормальным фанаткам вроде госпожи Алены Дворниковой торчать на дурацком ледяном спутнике. Да, с кислородом у океана; да, у горячего приокеанского источника, где при желании можно находиться без термокостюма – просто закутанным в теплые вещи, как полярник; да, почти без людей вокруг, но все равно… Зак бы предпочел более комфортные условия. Но туда берут более опытных. Или – более везучих.
Заку всегда не везло.
Вот и сейчас – что ему мешало сразу выйти и проверить, перетащила ли рыжая курица-исследователь оба яйца в контейнер? Но ведь это надо натягивать термокостюм, лишний раз выбираться из уютного бокса, а главное – тащиться мимо вольеров, слушать мерзкий драконий то ли свист, то ли хрип… Гадкие твари, Зак старался лишний раз к ним не заходить. Алена – та из ледяного вольера не вылезает, возится с драконами, кудахчет над ними, будто и правда квочка. А он и рад был. Дурак!
Может, у нее какая болезнь, и она яйцо того… Слопала?
И как теперь его искать?
В ледяной стене драконьего вольера, в мерцающем свете фонарей отразилось его лицо. Усталые глаза, морщины, несмотря на инъекции от старости. А ведь он и не стар, даже по меркам Земли – всего сорок два года. Но как с такими шуточками не состариться раньше времени?
