Если бы княжич не побывал в Чужедолье.
Если бы Явор с парнями делали, что им говорят.
Или даже не так: если бы кто-то однажды не надумал вместо яблочка катать по блюдечку брусничинку…
Кто знает, как бы все обернулось.
Впрочем, что гадать. Для меня все началось тем утром, когда Явор прислал весточку с сорокой. Голосом Явора та орала, чтоб я что есть мо́чи бежала в Осколково. Я прогнала надоеду и вернулась к замешиванию теста. Ага, щас. Вот прям все брошу и побегу.
Гладкое обручье на левой руке задрожало, засветилось бледно-зеленым и счастливым голосом сообщило, что сегодня я прошла две тьмы шагов. Я с досадой хлопнула по нему, чтоб заткнулось. И ведь не выбросишь – подарок. Эти новомодные приблуды стоили как княжий терем, я бы их в жизни не купила, и водились они у меня лишь потому, что мне подсовывал их Явор, но сплавлял он мне, как правило, первые, пробные образцы, а потому они только и делали, что выкидывали коленца.
Я поставила тесто подниматься, вымыла полы – в избе приятно запахло влажным деревом. Половики вытрясла и развесила прожариться на солнце. Крикнула матери, что в Осколково и назад, и дала деру.
В березовой роще играло солнце; перейдя по мосткам ручей, я припустила через поля. Сплошная зелень простиралась передо мною: заколосившаяся рожь, за нею лес. Синевою под ясным небом блестела река Черничка, отражая башни и стены княжьего города.
Как я и говорила, если бы нашему князю не взбрело на ум отправить наследника учиться в Чужедолье, еще неизвестно, как бы все вышло. Но тот побывал в Серпентиновой долине, где куча умников, собравшись в одном месте, разводила пишущих блох, считающих ящериц, говорящую коноплю и другие подобные непотребства, вернулся и постановил: быть и у нас мыслеграду. Прибыл на коне могучем в наше Белолесье, обозрел с Лихновецкого холма Ясный дол, зацепил взором разбитый горшок и повелел основать село Осколково. Опытные люди, включая отца его, князя, отнеслись к затее легкомысленно и предрекали ей скорый конец, но не тут-то было: прослышав про чудеса заморские, в Осколково тут же потянулись отроки из окрестных и дальних сел, и скоро вся долина покрылась, ровно прыщами, избами да хоромами, главным из которых сделался щегольский терем самого княжича: белый, высокий – отовсюду видать. Княжич, правда, наезжал в долину и поначалу нечасто, а потом и вовсе забросил (некогда стало), но к тому времени Осколково уже цвело пышным цветом само по себе, будто унавоженное, и в княжьем внимании не нуждалось. Терем же осколковцы использовали под думные палаты, куда сходились на совещания.
Чем осколковцы на самом деле занимаются, никому было неведомо. И мне, сколь Явор ни толковал, я так и не уразумела. Однакож что знаю, попробую объяснить.
Однажды некий чужедолец, катая по тарелочке яблочко и обозревая всякие чудеса, задумался: а если взять блюдечко и брусничинку? То и другое меньше ведь, стало быть, будет сподручнее. С собой носить можно: в котомку положи и катай где вздумается. Допустим, ждешь, пока какое важное лицо тебя примет, время коротаешь. За блюдцем последовало блюдечко поменьше, дальше стали катать по чайной ложечке клубничные зернышки, кто-то додумался пустить по шляпке поганки блоху, и понеслась. И уже собрались полыхать по всему Чужедолью костры, потому что дело это явно лихое, но, к счастью, до смертоубийства все же не дошло. Умники вовремя сообразили, к чему идет, и как-то так само собой оказалось, что скопились они в Серпентиновой долине, которая была так одинока, удаленна, бесплодна и настолько никому не нужна, что все с радостью махнули на скорбных умом руками. Пусть себе с глузду съезжают подальше от честного народа, коль им так хочется.
А они съезжали, съезжали и досъезжались до того, что родили разнообразные полезные приблуды, которые каждый немедленно захотел иметь у себя. Вот для земледельцев шкатулочка: прицепи на пояс и паши, а она тебе песни поет и говорит, сколько еще осталось да какая завтра погода. Счетные коробки́, торговцам помощники. Клубочки путеводные из вьюнка, те наматывать не успевали. Как это раньше без них путешествовали, многие уже и забыли: он катится, ты за ним едешь, думы думаешь да вокруг глядишь – красота!
Как это все у них получалось, никто так и не понял – колдовство, да и только. Самые сведущие в этом деле проверяльщики и так и эдак крутили-вертели чудо-приблуды, тыкали в них разными приспособлениями, призванными нечистую силу выявлять, и никаких следов ворожбы не обнаружили. Нехотя постановили: пусть остаются. А умники из Серпентиновой долины и рады стараться, что ни день – что-то да изобретут, нужное или не совсем. Иметь долину на своих землях свезло королю Свинтиле, ничем до той поры не примечательному. Мигом озолотился. Крышей новой замок покрыл, каменный забор поставил, жену молодую привел из соседнего государства, ну и вообще привлек к себе внимание мирового сообщества. После такого каждый владетель в Чужедолье немедленно захотел себе такую же долину. Чтобы сидели у него под боком и изобретали, а с этих плодов казне прибавление.
У кого-то вышло, у кого-то нет. Сначала-то в Серпентиновой долине, конечно, от безысходности собрались, это только потом обнаружилось, что породы там просто волшебные. И без них как блох с полынью ни скрещивай, ничего работать не будет. Почвы еще имеют значение. Воздух. Разновидности растений, грибов, другие всякие разности. Так что, по-хорошему, серпентиновые как были главными в деле приблуд, так и оставались, а другие попытки пока что не имели близкого значения.
