Под окнами пустыми баками прогрохотал мусоровоз.
Катя проснулась. Из открытой форточки терпко тянуло майским
запахом городской улицы: распустившимися тополями, прогретой влажной землей
и чуть ощутимыми бензиновыми выхлопами.
Она открыла глаза и прислушалась. В детской кроватке
завозилась спящая Сонечка. «Скоро проснется!» — Катя спустила
с кровати ноги и надела мягкие велюровые тапочки с «ушками».
От сквозняка дверь комнаты приоткрылась. Из кухни
доносился раздраженный голос отчима. Катя распахнула дверь и замерла.
Разговор явно шел о ней.
— В общем, так, Людмила, — зло выговаривал маме
отчим. — Срок — неделя. Не найдет Катька работу, содержать
больше не буду! А еще раз учую вонь алкогольную от нее, то лишу
родительских прав и девчонку отберу.
Раздался грохот отодвигаемого стула.
— Разбирайся со своей дочерью сама! — яростно
«выплюнул» отчим.
Мать молчала.
— Вернусь завтра утром, к завтраку. Взял полторы
смены. У мальчишек сегодня родительское собрание, не забудь, —
уже мягче добавил он.
Катя плотно прикрыла дверь. Села на кровать
и рассеянно оглядела свою светлую, с большим окном, комнату.
В комнате, к рождению Сонечки, отчим сделал ремонт
и сменил мебель. На стенах красовались светло-бежевые обои
с веселым узором пирамидками. Сквозь легкие золотистые шторы скользили
солнечные зайчики. На желтоватом, как качественное сливочное масло,
паркете раскинулся шерстяной коврик с изображением мультяшных персонажей.
Немногочисленная современная мебель выдержана в единой
гамме бежевых тонов. Одно только яркое пятно на стене над Катиной кроватью
выбивалось из всего этого однотонного великолепия. Небольшая
картина-натюрморт в нелепой самодельной рамке под простым стеклом. Широкая
низкая глиняная ваза с букетом из ярких цветов и трав
на натюрморте завораживала. Как будто наяву ощущалась тень сада
и солнце луга.
И только при самом пристальном рассмотрении догадываешься,
что все выполнено из шерсти. Обычной овечьей, окрашенной в разные
оттенки шерсти.
Закончив рассматривать комнату, Катя прикрыла глаза
и задумалась.
Ее родной отец погиб, когда ей исполнилось четыре года. Пьяным
на грузовике врезался в фонарный столб. Кабину разрезали автогеном,
тело хоронили в закрытом гробу. Мама, красивая и молодая, через год
вышла замуж. Так у Кати появился отчим Анатолий. Работал он механиком
в автосервисной мастерской, зарабатывал очень приличные деньги. Руки
у отчима золотые, спиртного в рот не брал, от сверхурочных
подработок не отказывался. Через два года родились братья-близнецы Игорь
и Костя.
Анатолий, худощавый среднего роста мужчина, с плоским
удлиненным лицом и горбатым носом, страстно, до болезненности, обожал
жену. Людмила работала воспитателем в детском саду. Скромная
и уступчивая, с мягким характером, она оправдывала свое имя.
Сыновей-близняшек Анатолий любил, а вот Катю… Когда он
смотрел на падчерицу, во взгляде его глубоко посаженных серых глаз
всегда мерцал лед отчуждения.
Катя зябко передернула плечами, дотянулась до пледа
и плотно укуталась. А еще вчерашний день… От воспоминаний
заломило в затылке.
* * *
Целый день Катя промоталась по городу почем зря!
На работу ее не взяли. Ну и что, что красный диплом
по ветеринарии, вот удивила! Не взяли даже санитаркой. А она всю
жизнь мечтала лечить животных, работать в ветлечебнице. Только лечить
животных, а не торговать, как настаивал отчим!
Но по специальности Катя не работала ни дня, да
и образование не высшее, а только колледж, хоть
и престижный. Опыта, дескать, наберетесь, ветеринарную академию осилите,
вот тогда милости просим!
От усталости, бессилия и злости Катя прикупила пару
банок алкогольного энергетика. Присела на лавочку перед домом
и залпом опустошила банки. Немного отпустило. Еле передвигая
от усталости ноги, девушка побрела домой.
* * *
Лифт бесшумно остановился на третьем этаже. Катя осторожно
открыла дверь и постаралась бесшумно войти в квартиру. Куда там!
Замок внутренней двери плотоядно лязгнул.
В квартире пахло мастикой и немного корицей. Сколько
себя Катя помнит, здесь так пахло всегда. Прихожая в удобной
четырехкомнатной квартире по величине напоминала холл – просторная,
широкая. Катя повесила на «дореволюционный» громадный крючок сумку, села на низкую,
с потертым верхом из коричневой натуральной кожи банкетку.
С трудом стянула с натруженных и отекших ног кроссовки. Потерла
виски и прислушалась.
Из комнаты близнецов доносились взрывы смеха и веселый
голосок дочки. В кухне чуть слышно вздыхал на огне нагревающийся
чайник. Катя сняла с крючка сумку и на цыпочках заспешила
в детскую. «Авось, пронесет!» — с надеждой пронеслось
в сознании. Нет, не пронесло! Отчим решительно преградил ей путь.
— Где была? — отчеканил он.
— Ходила по делам. А что, нельзя?
— Конкретно?
— Работу ходила искать! Это что — допрос?! — лицо
ее побелело от злости.
— Ну и как успехи? Отбоя, наверное, нет
от предложений! — голос отчима сочился ядом.
По лицу Кати потекли слезы унижения. Сказалось напряжение
дня, да и алкоголь ослабил барьеры. Иначе она постаралась бы
не поддаться на уже не первую провокацию отчима.
