Протяжный, похожий на стон скрип сменялся раскатистым клокотанием, когда суровый ветер налетал на старые, потерявшие былую гибкость стволы. Подобно упрямым жилистым старцам, нежелающим признаваться себе в дряхлости тела своего и ума, деревья мужественно сносили все его порывы.
Дерек продирался через стремительно темнеющий лес, игнорируя заветы старших. Топь угрожала и путникам опытнее, и в более светлое время, но Дереку было все равно. В душе юноши отчаяние и апатия тесно переплелись с протестом и надеждой. Всего двое суток прошло с исчезновения его брата. Нельзя прекращать поиски, быть может, именно сейчас он из последних сил хватается за жалкую травинку, склонившуюся над трясиной, с чавканьем сжимающую его в своих липких объятиях.
Однако, в отличии от других искавших, Дерек безмолвствовал. Он не оглашал лес зовом, он родился немым.
Странно, за то время, что его искали, никто ни разу не слышал окликов брата.
Новый порыв ветра заставил старых исполинов взвыть от натуги. Их сердцевина усохла, а корни прогнили.
Дерек до колена был покрыт густой грязью, точно надел толстые высокие сапоги. Его одежду украшал мох и водоросли. Где он только ни побывал, разыскивая брата…
Лучше бы это он, Дерек, угодил в болотную топь… не его брат, образованный, энергичный, отзывчивый, добрый…
Глаза Дерека застилали слезы, он не мешал им, напротив, силился выдавить их все, но поток его огорчения был скуп, хотя и возобновлялся временами.
И то ли это была жалость к себе, то ли безысходность, но Дерек чувствовал, что нужно выжать из себя это чувство.
В поисках не было смысла, наверное, брат мертв. Или сбежал с девчонкой, а утром все посмеются. В любом случае, он, Дерек, жалкое подобие человека. Либо брата не уберег, либо зря в грязи вывалялся…
И так всю жизнь. Не умен, не силен, не красив.
Грязь сочно хлюпала под ногами юноши. Очередной порыв ветра склонил деревья. И содрогнулась земля, и сухой треск заставил Дерека подпрыгнуть – рядом с ним не выдержал натиска старый корявый дуб. Часть его корней покинула вязкую землю, часть осталась в ней, припорошенная трухой, покинувшей тело дерева через трещину в его сломленном стане. Словно кровью орошенное тело старика, что давно уже мертв внутри.
Дерек смотрел на падший ствол, на глубокую рану в земной тверди, вернее, в земной слякоти.
Вот так и жизнь человеческая. Держишься за нее, стараешься. Но стоит ли оно того? Это томление в гнилом теле, эта борьба за зловонную землю, за которую и держаться-то стыдно, а отказаться от нее должно быть отрадно.
