Наш бар, «Красная роза», находится в самом центре города, около метро «Кузнецкий мост».
Надо выйти со станции, оставить позади арку, и повернуть налево. Проделав этот нехитрый маршрут, вы увидите светящуюся вывеску в виде большого алого цветка, а под ней – дверь из темного дерева.
Тот, кто повернет золоченую ручку и переступит порог, обнаружит небольшой – на четыре столика – зал. Лампы под багровыми абажурами, стены, отделанные под кирпич, стойку с табуретами, а за ней – меня.
Ах да, чуть не забыл представиться…
Зовут меня Рожер, и откуда взялось это имя – длинная и интересная история, и когда-нибудь я ее обязательно расскажу. Во всем, кроме имени, я выгляжу довольно обычно – две руки, две ноги, светлые волосы, серые глаза, и иногда, под настроение – русая бородка.
«Красная роза» принадлежит мне и Велу.
Вел – мой компаньон, но в зале он появляется редко. Большую часть времени он проводит в крошечной темной комнате, которую называет кабинетом. Именно там Вел занимается делами. Договаривается с поставщиками, с «крышей» и всеми остальными, кому есть дело до «Красной розы».
И делает это он отлично.
Моя задача – обслуживать посетителей, наливать пиво, вино или что-нибудь покрепче, а еще – выслушивать их истории.
Ведь люди, и вообще любые живые существа чаще всего приходят в бар, чтобы не просто выпить, а еще и поболтать. И бармен обязан уметь не только смешивать коктейли, а также слушать.
Если это, конечно, хороший бармен.
Ну а я себя плохим не считаю.
Но обычные люди, желающие рассказать о том, как их обижает жена, и какой козел – начальник, в «Красную розу» не приходят. Наше заведение прячется от их взглядов, и обладатели банальных рассказов идут в другие бары, кафе и рестораны, которых в Москве сотни, на любой вкус и кошелек…
К нам заходят только обладатели оригинальных, необычных историй.
Ну и еще завсегдатаи. Но о них разговор особый.
Хмурым декабрьским вечером, когда погода никак не могла определиться, осенняя она или зимняя, у нас было пусто, точно в заброшенном склепе. За окном сыпалась помесь дождя со снегом, редкие прохожие шагали, уткнув носы в воротники, и шансов на то, что кто-то зайдет, было очень мало.
В такую погоду может явиться тот, кому нужно срочно выпить или завсегдатай, живущий в двух шагах.
Но в понедельник и те и другие возникают редко.
Я читал газету, негромко подпевая Тарье Турунен, чей голос доносился из динамиков нашей аудиосистемы.
Скрипнула дверь, я повернул голову.
Вошедший в «Красную розу» мужчина выглядел так, словно только что бежал. Волосы его намокли, капли влаги блестели на лбу. Дорогое пальто из темной ткани было расстегнуто, под ним виднелся темно-синий костюм, из-под шарфа торчал узел голубого галстука.
В руке гость держал портфель из настоящей кожи.
– Прошу, заходите, – сказал я, отложив газету. – Если хотите поесть, то это не к нам. Зато насчет выпивки – полный порядок.
И я указал себе за спину, на полки, где рядами стоят разноцветные бутылки.
Чего тут только нет – ликеры, водка, коньяк, вина со всех концов Земли, текила, мескаль, кальвадос, абсент, граппа, ракия, арака…
Для завсегдатаев имеется еще неприметный шкаф с особыми напитками, но его я демонстрировать не собирался.
Мужчину в пальто я видел впервые.
– Э… да… – сказал он, подходя к стойке. – Выпить? Это можно. Это то, что мне сейчас нужно.
Его серые глаза полнило беспокойство, в голосе ощущалось напряжение, а руки он сжимал в кулаки.
– Если вы замерзли, могу сделать глинтвейн, – предложил я.
– Нет. Лучше чего-нибудь покрепче. Водки.
Он уселся на один из табуретов перед стойкой, а я потянулся за бутылкой «Хлебной слезы». Эту водку производят в Нижнем Новгороде и мало ценят за его пределами.
И совершенно зря.
– Пятьдесят? Или сто? – уточнил я.
– Давайте сто. И соку стакан, – сказал мужчина и, вздрогнув, нервно оглянулся на входную дверь.
Стопку он схватил жадно, точно утопающий – спасательный круг. Проглотил водку и принялся за сок.
– Еще? – спросил я.
– Нет, не надо… не надо пока, – мужчина покачал головой, потер лоб и вопросительно глянул на меня.
Все понятно – клиент созрел для того, чтобы поговорить. История распирает его изнутри, и если не выпустить ее наружу, то она, того гляди, разорвет кожу, или вылезет через какое-нибудь отверстие.
– Вы знаете, – не очень уверенно сказал мужчина, – на меня сегодня упала сосулька…
Я покачал головой.
– В самом деле?
– Да, когда я вышел из офиса, чтобы пообедать…
Я вздохнул и приготовился слушать.
Оттепель подкралась к Москве вчера, когда горожане дружно решили, что в город пришла настоящая зима. Но мороз сменился мерзкой сыростью, зазвенела капель, с крыш свесили острия первые сосульки.
Слишком большими они вырасти не успели, и коммунальные службы не обратили на них внимания.
Но Василий Ильич Фомин, тридцати семи лет, хозяин сети из четырех химчисток, заметил, что крыша дома, где он снимал помещение под офис, ощетинилась ледяной порослью. Потом закрутился, погрузился в водоворот дел, и забыл про то, что собирался позвонить в ЖЭК.
А сосульки напомнили о себе, когда он вышел на обед.
Едва сделал шаг с крыльца, сверху донесся треск. Василий Ильич не успел и вздрогнуть, как его ударило по макушке тяжелым и холодным. Он взмахнул руками, перед глазами все закружилось.
