Мои друзья, Вася и Маша Коротковы, были заядлыми коллекционерами.
Идея пришла им в голову еще до свадьбы, когда врачи сообщили, что ребенок родится в октябре. Оба тогда были студентами. Ребром встал вопрос, как назвать ребенка из-за которого, как водится, родители разругались вдрызг. Наконец пришли к незамысловатому консенсусу: родится мальчик, имя придумывает Вася, родится девочка, ее называет Маша.
Ничего бы не получилось из этой коллекции, если бы Маша не была себе на уме, а в октябре не родилась бы девочка. Сложно уже сказать, был ли ход Маши оригинальным или как раз наоборот, но, не долго думая, не слушая доводы мужа, тыкавшего пальцем себе в голову, настаивая на своем праве, данном ей по воле случая, Маша назвала девочку Октябрина.
– Ты бы ее еще Даздраперма назвала или Дрезина!
Маша какое-то время дулась, потом выдала сакраментальную фразу:
– Родилась бы в мае, назвала бы Даздраперма.
Вася махнул рукой и стал звать дочку Октя. Спустя несколько дней, видимо мучимый этим вопросом, Вася ехидно поинтересовался, почему девочку, родившуюся в мае, раз уж так охота, не назвать просто Мая?
Маше нравилось имя Мая, и она весело заявила на ехидство мужа, что надо непременно родить дочку в мае и назвать ее Мая. Плотина была сломлена.
Вася подсчитал, что если поспешить, так как на дворе был декабрь, следующего ребенка можно будет родить в августе и назвать Августиной.
– Или Августином, – согласилась Маша и запела, закружившись по комнате с Октябриной на руках: «Ах, мой милый Августин, Августин, Августин…»
Это имя им тоже нравилось, но конечно после рождения первого ребенка прошло еще немало времени, пока Вася и Маша всерьез задумались о втором. К тому времени они уже не были студентами и переехали в собственную квартиру.
Когда Октябрине исполнилось три, коллекция была пополнена Юлей, родившейся в середине лета.
За десять лет друзья осилили «полгода» и являлись почетной многодетной семьей России. В них проснулась страшная тяга к пополнению рода человеческого, и они считали себя большими любителями детей.
Вася стал донором и регулярно сдавал кровь в помощь больных детишек. Маша тоже пыталась не отставать, но ее отвели от этого дела. Она перманентно то рожала и должна была ждать год после родов, то была беременна, и сдача крови была противопоказана.
В какой-то момент они переехали жить за город, сдавали свою городскую квартиру, а сами жили на даче, принадлежавшей еще Машиной бабушке, копали огород и регулярно поили детей соком из собственной морковки. Короче, как говорили общие знакомые, back to nature и привет заветы прабабушек. Кстати, оба с гордостью вспоминали, что их бабушки и дедушки росли в многодетных семьях. Например, дедушка Васи был восьмым ребенком в семье, и у него еще было два младших брата.
– Зато мы экономим на контрацепции, – шутил Вася, уже достаточно потрепанный жизнью.
– А то, что сэкономим, тратим на памперсы, – добавляла располневшая Маша, тиская кого-нибудь из детей.
До какого-то момента им удавалось держать свою коллекцию под контролем, а может быть, им просто везло. Кроме Октябрины и Юли, они заимели двух мальчишек: Мартина (на французский манер) и Января (которого, разумеется, никто не звал кроме как Ян). И пару девчушек: долгожданную Маю и крошку Ноябрину. Последней Маша особенно гордилась, так как вызнала, что Нонна Мордюкова тоже, оказывается, была Ноябриной.
В общем: Октя, Юля, Мартин, Ян, Мая и Нонна. Никто не удивлялся именам, а только упертости родителей.
Маша свыклась с ролью вечной мамаши, памятуя про мир в сердце, Вася постоянно достраивал дом, чтобы не было тесно.
Когда количество детей перевалило за половину, начались сбои в системе. Вместо ожидаемой Февралины родился мальчик. Долго спорили, называть Февраль или Февралин? Последнее больше нравилось Васе, а Маше казалось похожим на лекарство.
– Его же будут в школе дразнить гуталином или ковролином! – кричала она, кормя мальчика грудью.
– Яна же не дразнят букварем! – отвечал Вася, стоя с молотком на веранде.
Маша опять взяла свое, пригвоздив мужа аргументом, что Яна назвали без всяких там «инов». Бабушка все равно называла внука Федей, не смотря на полное имя, выведенное в свидетельстве о рождении рукой крайне удивленной паспортистки.
Всю малину чуть не испортил ожидавшийся в августе Август. Не смотря на аккуратное высчитывание дней и «дневник зачатия», который вела Маша, мальчик совершил попытку родиться на две недели раньше положенного срока, 30 июля. Маша была вне себя и ласковые уговоры Васи не помогали.
– Ведь у нас уже есть одна Юля! – причитала Маша в перерывах между схватками: Лучше бы он родился на две недели позже, был бы как все дети Сентябрем, мы бы его звали Сеней! Почему в этом гребаном июле тридцать один день? Я бы потерпела и родила его первого.
– Может быть тебе кляп поставить? – отвечал Вася, уставший от причитаний жены.
– Куда кляп?
– В рот.
В общем, поехали в роддом, где Маша первым делом схватила за руку медсестру и долго препиралась, умоляя «вколоть ей что-нибудь, чтобы он еще день там посидел». Весь роддом ходил смотреть на многодетную истеричку. Маша, ничуть не теряя самообладания, ибо уже была бывалой роженицей, требовала у вызванного врача повлиять на ситуацию, потому что ребенка они ждут только через две недели. Узнав, что Маша уже родила семерых, врач сказал, что на его практике это впервые. Наверно имел в виду их пунктик.
