1.
– Садитесь поудобнее, сейчас вам будет вкусно, – пообещал чопорный метрдотель кому-то за соседним столиком. – Почему-то считается, что для поддержания физического здоровья человеку необходимо хотя бы раз в день съесть горячее, причем сделать это предпочтительнее всего в обед, в то время как во Франции, например…
Лариса уловила начало сентенции краем оттянутого крупной сережкой уха, но пропустила ответ.
Ой, нет, думала она в этот момент. Только не Ленечка Барсуков!
С его пальцами! Такими толстыми, такими… бзззз!.. беспокойными. Мерзкие мурашки устраивают эстафету по ее спине всякий раз, когда эти пальцы пытаются тронуть ее за локоть, погладить по запястью, а то и задумчиво потрепать по коленке, пока их обладатель собирается с мыслями, прежде чем разродиться неуклюжим комплиментом: «Лара, ты не расхитительница гробниц. Ты разбивательница сердец!» Вдобавок кончики пальцев у него постоянно липкие, как будто он только что протер ими свои масленые глазки и не успел еще вытереть об штаны.
А этот нелепый рюкзачок цвета хаки у него за спиной, под мышкой или в каком-нибудь более экзотическом месте, похожий на компактный блуждающий горб! В данный момент горб временно ампутирован, он возвышается неуместной болотной кочкой на белой скатерти стола. Ленечка заказал его наложенным платежом, купившись на рекламу в каком-то бульварном таблоиде из разряда тех, что не желтеют, даже если прополоскать их в яичном шампуне. «Настоящий рюкзак американского десантника, 112 карманов и 24 зиппера!»
«Только ветру и письмам от женщин было место в моем рюкзаке…» Так начиналось одно из стихотворений в том сборнике, который он пытался презентовать ей на 8-е марта под видом первого тома избранных стихов Леонида Барсукова. На самом деле книга откровенно попахивала самиздатом, женских писем в десантном рюкзачке не наблюдалось ни в одном из 112 карманчиков, а ветру в нем стало бы тесно из-за бутербродов. Ох уж эти бутеры… Ленечка вытаскивал их по одному после каждой пары – большой кусок вареной колбасы поверх сдобной булки – и перекусывал, оставляя на мятой салфетке созвездие из кружочков выковырянного жира.
А как насчет неопрятных сальных волос, собранных сзади козлиным хвостиком и подвязанных неизменной грязно-серой банданой! Одного взгляда на его прическу достаточно, чтобы самый искренний человеколюб на время почувствовал себя мизантропом.
Впрочем, как раз сегодня он, кажется, волосы против обыкновения вымыл, а бандану то ли сменил, то ли вывернул наизнанку, отчего ее внешний вид несколько посвежел, но разве это меняет дело?
И разве дает ему право, чтобы нагло заявлять на всю ресторацию, мол, ты мне нужна? Да так громко, что все присутствующие разом вывернули шеи в направлении их столика, а два бизнес-боя, сидящие у стены, перестали ковырять вилками в своих бизнес-ланчах, обменялись настороженными взглядами и синхронными жестами ущипнули себя за мочку левого уха, как если бы сомневались в реальности происходящего.
– А ты мне – нет, – равнодушно ответила она.
– Нет, ты погоди, дослушай, – залебезил ее визави. – Ты нужна мне, но не для того, о чем ты подумала. То есть… Неважно! А в целях эксперимента.
– Эксперимент по клонированию клоунов?
Ленечка сделал глубокий вдох, медленный выдох и взял себя в руки. Со стороны это выглядело так: сардельки пальцев легли на край стола, поросячьи глазки подернулись припухлостью век, а голова на толстой шее по самый подбородок утонула в рыхлой сдобе плеч.
– Как показывает опыт, – заметил Ленечка, – ты скорее начнешь воспринимать меня всерьез, если дать тебе пару минут спокойно позлобствовать. Так что я, с твоего разрешения, помолчу некоторое время. Скажем, до прихода гномов.
«Ну, чего глазенки вылупил, интриган? – послушно начиная злобствовать про себя, подумала Лариса. – Ждешь, небось, что я сейчас всплесну руками и заору благим матом: „Ах, Ленечка! Каких таких гномов?“ Ну жди, жди, дождешься… дырки от контрацептива! Крошечного окошка в мир для никчемных уродцев вроде тебя…»
Не дождавшись от нее реакции, Ленечка с нарочитым спокойствием поднял со скатерти отложенную на время важного признания вилку и принялся клевать спагетти из тарелки.
Его вид напомнил Ларисе эпизод с посещением Большого. Ходили, если не врет короткая девичья память, на «Щелкунчика» – Лариса, пара ее подруг и Ленечка, компанию которого пришлось терпеливо сносить, поскольку именно он неожиданно расщедрился на целых четыре билета. В антракте новоявленный меценат прикинул что-то в уме, задумчиво скосив глаза на многотонность хрустальной люстры (до которой, к слову сказать, с четвертого яруса было рукой подать) и пригласил всех троих в буфет. Но пока отстаивали длинную очередь, пока зануда-Ленечка последовательно опрашивал каждую из девушек: «Тебе шампанское? И тебе шампанское? А тебе эклер или корзиночку?», звонок возвестил о начале второго действия. Лариса вслед за подругами, позабыв о нетронутых бокалах и пирожных, поспешила в зал, но на ходу обернулась. Чтобы увидеть, как Ленечка, сгорбившись над одноногим столиком, торопливо набивает рот оплаченными сладостями.
