Глава первая. Потерявший лицо
Господин Небку, достойный смотритель царских земель, чувствовал себя не хорошо, не очень хорошо. Сказать точнее, так чувствовал он себя очень плохо и чувствовал (ну, извините, так уж получилось), прямо на голубые фаянсовые плиты, устилавшие пол спальни господина Раджедефа, среди высоких и изящных зеленых колонн, изображающих плотные пучки папируса и подпиравших брусья третьего этажа.
Точности ради, надобно отметить, что началось это с достойным господин Небку совсем не сразу, потребовалось несколько мгновений, чтобы осмыслить увиденное и еще несколько, чтобы уложить это в сознании, ибо сделать сие было весьма сложно. Чтобы посреди всей этой роскоши, среди кресел из слоновой кости, изящных лакированных столиков, брузери, украшавших стены и такое… непотребство.
Такого он, господин Небку, еще не видел, хоть и нельзя сказать, что достойный Небку всю жизнь только и делал, что крокусы с гибискусами выращивал, да гладью вышивал. Совсем и нет. Тот еще был крендель. Уж вы поверьте
– Боги, да что ж это такое. Да сколько ж можно! – бормотал Небку. – О, отец Осирис, кто мог такое сделать с человеком. – Небку искоса взглянул на лицо Раджедефа и совершенно напрасно, ибо тут же желудок вновь скрутило в спазмах. – О, Осирис!
– Осирис здесь и не при чем.
Врач из храма Тота закончил, наконец, осмотр тела, и особой впечатлительности не высказал, но все же некоторая бледность в его сосредоточенном лике присутствовала, достойный слуга бога мудрости и покровителя ремесел, даже поднес какую-то деревянную баночку к носу.
– Ну, что? – выдавил Небку, вытирая свой облик салфеткой. – Что скажете, святой отец?
– Отвратительно! – невозмутимо произнес жрец.
– Точно, – справедливости ради не мог не согласиться Небку, – а? Что отвратительно?
– Ну, сами изволите видеть, достойный, – врач указал на господина Раджедефа, и Небку резко отвернулся, – у достойного вельможи содрали с лица кожу, других повреждений на теле я не обнаружил.
Небку сглотнул.
– И что? Что дальше произошло?
– Он, ну в том смысле, что господин Раджедеф, вставал с кровати, ходил по спальне, в частности подходил к зеркалу, то, что он там увидел, ему сильно не понравилось…
– И мне оно не нравиться. – прервал красочное описание Небке. – Клянусь богом Инпу и Осирисом. Да сколько ж можно! – господин Небку, отдышавшись, поведал честно жрецу Тота. – Ну, такого со мной давненько не бывало.
Ну, тут нельзя не согласиться – этого было вполне достаточно. Утеревшись, в очередной раз, он, господин Небку, спросил с некоторой надеждой:
– Но крики! Он должен был кричать!
– Должен. Довольно долго и до сих пор должен бы орать.
– Почему ж, никто из челяди не слышал? – задал логичный вопрос достойный смотритель царских земель, по рассеянности не вникнув в последнюю фразу мудрого служителя Тота. А вникнуть стоило.
– Это, достойный, вопрос не ко мне. Сообщайте начальнику полиции, или председателю судебной палаты, или уж прямо господину Уаджару – пусть учиняют сыск достойные вельможи. Дело не в моей врачебной компетенции. Тут уж, пожалуй, придется доложить и самому великому джати, «созерцающему тайны неба и знающему то, чего нет и то, что есть» и, наверное, и все остальное. Вот я, лично, такого ничего не знаю.
– Тут и я согласен. И еще надобно доложить… этой… ну, нашей повелительнице, жизнь, здравие и сила, ведь преступление совершено над государственным лицом, – смотрителем Белой Палаты. Ее величество должно, должна, ну в смысле должен она знать, то есть он. Тьфу, пакость!
– Кто, пакость? – несколько излишне безразлично спросил жрец Тота. – Вы сейчас это о ком?
– Да, нет, я просто хотел сказать… э-э… хотел спросить, когда это произошло?
– А, а то мне, вдруг, послышалось¸ что наша земная богиня, жизнь, здравие и сила! – пакость?
– Да, нет, ну как вы могли такое подумать о нашей царице! Как можно сказать такое, даже подумать, о Великом Доме и Мощном Быке.
– А как раз о ней я и не думал. – невозмутимый жрец в упор посмотрел на вельможу.
– Но-но, святой отец! Вот этого не надо! Не по чину ваше усердие такое. Я просто хотел спросить – можете сказать вы, когда его освободили от страданий?
– Кто освободил? – верховный жрец, несколько недоуменно взглянул на господина Небку. – Кого освободили? Вы о чем, достойный?!
– Смерть, кто же еще? Вот уж точно – «смерть придет ко мне, как освобожденье от тяжкой болезни»! – процитировал древнее сказание Небку.