Я родилась в морге при кладбище.
Понимаю, это очень забавно – появиться на свет там, где обычно заканчивается жизнь каждого человека, но так уж получилось. Мама рассказывала, что мраморная плита, на которой она меня рожала, была холодной и жёсткой, но маме тогда выбирать не приходилось.
Они назвали меня Вайолет, под пару «цветочному» имени моей мамы – Айрис. Думаю, родители ожидали, что я вырасту этаким «вяленьким» цветочком – скромной, застенчивой и робкой Вайолет, Фиалочкой, но вскоре им пришлось понять, что эти их надежды не оправдались.
Моё второе, или, как говорят в Англии, среднее имя – Виктория, в честь Её Величества королевы. Говорили, что в то время, когда я родилась, она оплакивала смерть мужа и целыми днями ходила во всём чёрном. Уж что-что, а траурные одежды были для меня делом привычным. Кстати сказать, и я сама – как и вся наша семья – была постоянно одета во что-нибудь тёмное, мрачное. Почему? Потому что, как любил повторять мой папа, «мы постоянно оплакивали кого-нибудь».
Жить на границе между миром живых и миром мёртвых довольно необычно, знаете ли. Есть в этом что-то загадочное, даже мистическое. Признаюсь вам по секрету, что иногда, гуляя среди могил, я улавливала присутствие мертвецов. До меня долетали отголоски их угасающих чувств, эхо шепчущих голосов. Я к этому относилась нормально, как к чему-то само собой разумеющемуся, хотя со временем поняла, что делиться этим ни с кем не следует. К этому меня приучили те странные взгляды, которые бросали на меня взрослые, когда я вдруг упоминала о загробных голосах.
Нужно заметить, что покойникам, как правило, говорить особо было не о чем, это был лишь несвязный шорох, обрывки отдельных слов. Однако вскоре мне предстояло встретиться с мертвецом, оказавшимся разговорчивее обычного. Гораздо разговорчивее.
Незадолго до того, когда произошло это чудо, мне исполнилось тринадцать лет, и в тот самый день я собирала яблоки на кладбище. Откусила одно из них – яблоко показалось мне на вкус прохладным и свежим, словно осенний ветерок. У моих ног суетился Скелет, вынюхивал что-то на земле своим длинным носом. Скелет – это мой пёс, чёрный грейхаунд. Или английская борзая, если так вам будет понятнее.
Членом нашей семьи Скелет сделался относительно недавно. Я встретила его, когда он с потерянным видом слонялся среди могил. Увидев меня, он сразу же подбежал и с тех пор держался рядом со мной как приклеенный. Когда я его нашла, ошейника на нём не было и выглядел Скелет ужасно тощим – все рёбра наружу. Впрочем, все борзые, насколько мне известно, так выглядят, порода такая.
Я назвала его Скелет – очень подходящая, по-моему, кличка для пса, который принадлежит дочери гробовщика, живущей в доме при въезде на кладбище. Приведя найденного пса домой, я покормила его какими-то объедками, которые Скелет с большим удовольствием проглотил, и стала упрашивать маму, чтобы она разрешила мне оставить собаку у себя. Мама категорически ответила «нет». Я пошла к папе, и он сказал «подумаем». Короче говоря, оставить Скелета мама мне всё же разрешила, но при условии, что он будет спать на улице.
Две недели Скелет честно проспал на кладбище, свернувшись клубочком у подножия массивного каменного креста. На третью неделю мама смягчилась и разрешила ему спать у нас на крыльце. А там, спустя всего несколько дней, Скелет тихо-незаметно перекочевал в дом и с тех пор спал, по-хозяйски раскинувшись, на моей кровати.
С тех пор мы со Скелетом стали совсем уже неразлучными, за исключением тех коротких минут, когда он отвлекался на какие-то свои неотложные собачьи дела – белку, например, облаять или чьи-нибудь ботинки пожевать.
Но пора вернуться в тот день, когда, собственно, и началась история, которую я собираюсь вам рассказать. Набрав полный подол спелых яблок – та осень выдалась очень урожайной на них, – я поспешила мимо могил к дому и с растрёпанными от ветра волосами вбежала в нашу гостиную, которая на самом деле была ритуальным залом, то есть комнатой, в которой родственники прощаются с покойником. Скелета я оставила валяться на траве возле крыльца.
Отец как раз был здесь, подметал пол.
– Когда ты приучишься входить в дом с заднего крыльца? – проворчал он, увидев меня. – А что, если бы сейчас здесь был кто-нибудь?
– Кто-нибудь? – фыркнула я. – Обычно нашим гостям нет дела до того, что кто-то в комнату зашёл, они несколько… мёртвые, наши гости, чтобы обращать внимание на такие мелочи.
Папа засопел и пошёл к оставшейся открытой двери – метлу вытряхнуть. Разумеется, валявшийся на траве Скелет немедленно оживился, вцепился в метлу зубами и успел отхватить от неё изрядный кусок, прежде чем папе удалось отвоевать её назад.
– Ну покойник ладно, тут я согласен, – неохотно согласился со мной папа. – А если бы здесь его родственники были? Живые?
– Да не должно сегодня у нас быть никаких родственников, я же слежу за расписанием. Грамотная, между прочим.