Королева Майя стояла у себя в спальне, глядя в окно и напевая для своего округлого животика одну из старинных колыбельных, какие обычно поют своим детям перед сном. Услышала её давным-давно, в детстве, ещё от своей матери. В ней не было слов, но мелодия звучала так мягко и успокаивающе, что смысл каждый додумывал сам. Она знала много песен, самых разных народов, но именно эта, на эльфийский лад, запала ей в душу. Закончив петь, Майя укуталась в плед потеплее, обняв руками живот. Она ощутила, как кто-то подошёл сзади, но не успела ничего сделать. Майю схватили, крепко стиснув, и она издала удивлённый вздох. Со спины послышался мужской смешок, после чего к ней наклонилось знакомое лицо.
– Лааайт! – недовольно протянула королева, обращаясь к своему мужу. Он решил её испугать, хотя раньше не делал этого. Все его знали как серьёзного воина, неспособного на проявление многих чувств и эмоций. Но после свадьбы Майе удалось пробудить в нём некоторые из них.
– Опять поёшь своему малышу? – уткнувшись в её шею, пробубнил Лайт. Он снова стал более серьёзным.
– Да. Только не моему, а нашему, – она повернулась, – я чувствую, что это будет дочь.
– Прямо чувствуешь? – на суровом лице появилась лёгкая улыбка, и он заправил её волосы за ухо. – Может всё-таки сын?
– Нет, Лайт. Интуиция редко меня подводит. Я знаю, что ты хочешь наследника, – она посмотрела на него с долей сожаления, – но не в этот раз. Это ведь наш первый ребёнок, я ещё подарю тебе сына.
Король слегка нахмурил брови, но спорить не стал.
– Кстати, – протянула Майя, подняв на него взгляд, – я хочу назвать девочку Деджей.
– Деджей? Ты уже придумала имя?
– Да. А тебе не нравится? – королева обвила руки вокруг шеи мужа, и плед мягко соскользнул с её плеч на пол.
– Какое угодно, лишь бы не Брунхильда. Так звали мою противную тётку, – Лайт хмыкнул, вспомнив вредный голос старой родственницы, которая всегда искала к чему придраться.
Майя предчувствовала скорые роды и хотела, чтобы ребёнок родился днём. Однако схватки, которые начались сразу после полудня, продолжались до самого заката. С наступлением сумерек король Лайт приказал зажечь свечи в коридоре и вокруг комнаты, где находилась его жена, а также в башне напротив, чтобы было светло, как днём. Слуги стояли с факелами вдоль стен по периметру внутреннего двора, но королева настолько обессилела, что в короткие промежутки между болезненными приступами откидывалась на подушку, дрожа всем телом, и, закатив глаза, тяжело дышала, с ужасом ожидая очередного спазма. Весь мир перестал существовать и сжался в этот момент до одной маленькой точки, которая находилась внизу живота. В пелене полуобморочного состояния, она не видела ни света факелов за окном, ни десятки свечей на стенах в комнате, не чувствовала запаха воска и масел, которые держали наготове служанки – всё это заслоняла тяжёлая, глубокая боль, разрывавшая её тело изнутри, лишь изредка отпуская на короткое время, чтобы потом наброситься с новой силой. Поэтому она не заметила резкий порыв ветра, неожиданно налетевший на замок и задувший половину свечей и факелов. Слуги во дворе засуетились, стали зажигать их друг у друга заново, в комнате тоже быстро поставили новые свечи, и только старая повитуха, гладившая живот королевы и обрызгивавшая пол вокруг кровати особым настоем собранных в полнолуние трав, остановилась, подошла к окну и, нахмурившись, покачала головой – небо смотрело на неё мрачными тенями замерших туч, и в их неподвижном молчании таилось зловещее предзнаменование.
Лайт уже не ходил по коридору широкими шагами, как днём, а лишь напряжённо стоял у дверей, откуда доносились громкие стоны жены, и прислушивался, ожидая услышать крик ребёнка. Он не обращал внимания на уставших служанок у стены, на тишину, постепенно заполнившую главную башню, и тучи, которые закрыли луну и угрожающе нависли над его замком. Впервые за долгие годы он чувствовал неподдельное волнение в душе. Сердце отчаянно стучало в груди, вызывая дрожь и трепет во всём теле. Разум отказывался верить в то, что причиной была беременность Майи и предстоящие роды. В своей жизни Лайт повидал немало страшных событий, в некоторых он вёл себя жестоко, в других – благородно. Войны и походы всегда были полны ужасов человеческого страдания и не способствовали соблюдению приличий, свойственных дворцовой жизни. Это был его первенец, и рожала королева Майя, самая красивая женщина во всех королевствах, с которыми у него был заключён мир. Даже обольстительный король Дарк признавался ей в симпатии, но она никому не ответила согласием, настойчиво добиваясь Лайта. Да, это звучало странно, и он сам ловил себя на мысли, что очарован красотой Майи, но не испытывает к ней тех чувств, которые разрывали его сердце в Землях Колдунов или Королевстве Гор, когда он сходил с ума по простым девушкам и совершал безрассудные поступки, чтобы добиться их искренней взаимности, без проявления насилия и жестокости по отношению к жителям тех земель.
