Глава первая
Жил-был на улице Лесной мальчик Елисей. Прошлым летом, в июле, на десятый день рождения мама испекла ему большой медовый торт, на столе стояло много салатов и других разных вкусностей, потом ели большой-пребольшой арбуз, и тогда все – папа, мама, бабушка с дедушкой, тетя Люся и дядя Толя – ему говорили: “Ну, теперь ты уже совсем большой стал!”. А потом, после арбуза и чая, все по очереди часто-часто стали вставать из-за стола, говорить “подождите, я мигом” и скрывались за углом коридора.
Отцвело душистое лето, сверчковые оркестры закончили гастрольный тур по кустам, лужайкам и полям, а в воздухе запахло прохладой и опавшими листьями – наступила осень. Елисей гордый и немножко взволнованный пошел в четвертый класс. Мама и папа приходили с работы поздно, и после школы мальчику было очень тоскливо: дома он сидел совсем один, и ни одной живой души рядом. Тогда однажды в субботу, после ужина, он подошел к дивану, к маме с папой, сел на краешек, под лампу, и почти неслышно вздохнул:
– Хорошо вам…
Оба обернулись.
– А?.. Чего? – переспросил папа.
– Говорю, хорошо вам. На работе вы под боком друг у друга работаете – два этажа всего -, в обед в одной столовой кушаете, домой тоже вместе едете. А я?.. Все один да один. В школе-то, конечно, есть друг, Ромка. Только мы на “Лесной” живем, а он на “Авиатехникуме”, целых пять остановок! Сижу после школы, один-оденешенек… – Елисей совсем затих.
– Угу, – папа нахмурил брови. – Продолжай.
Мальчик не испугался: когда у папы было такое серьезное лицо, он обычно внимательно слушал.
– Ну вот… Мам, пап – я собаку хочу, щенка…
Мама покачала головой:
– Еля, ты же знаешь, с собакой гулять надо, три раза в день, а домой мы сам знаешь когда приходим.
– Я буду гулять! Я! Обещаю! Буду! Правда-правда!
– Тогда давай так, – мама оглянулась на папу, потом снова на Елисея и продолжала. – Вот тебе испытание: закончишь полугодие на одни пятерки – заведем щенка.
– Ну пап, мам, ну вы же знаете, у меня английский с математикой хромают!.. А если не подтяну?
– Значит, на следующий год, во втором полугодии, обязательно подтянешь. О, у нас же эклеры есть в холодильнике! – мама чуть не спрыгнула.с дивана – Давайте с чаем, братцы?
– Чего-то не хочется…
– Тогда ты свой перед школой скушаешь, а мы с папой – сейчас. Еля, дружочек, поставь чайник, пожалуйста!
Елисей погрустнел, тяжко вздохнул и потопал на кухню. Нажал на кнопку – недовольный чайник (свет включили, ходят, жмут тут себе на кнопки!) раздраженно откинул крышку, да так, что та подлетела и чуть не угодила Еле по носу. Тот встал на цыпочки, заглянул внутрь: ага, вода есть (мама, как всегда, после ужина налила), и нажал на кнопку. Пока шел к себе в комнату, крепко думал: “Ну а что – я же не двоечник. И не троечник даже, это я в во втором классе был, теперь я твердый хорошист. Надо постараться, только очень сильно. Дедушка с бабушкой все время говорят: если очень захотеть, можно в космос полететь. Вот смог же я как-то в третьем классе – и сейчас справлюсь”. Сел за стол, посмотрел на учебники (в животе у него в этот момент тоскливо заныло), стукнул кулаком по столу и самому себе приказал: “Надо! Я уже большой, я смогу, я летом второй десяток разменял!”
Глава вторая
Четыре долгих месяца корпел Елисей над книгами, грыз гранит точных наук и языков, да так усердно, что даже классная руководительница его, Валентина Васильева, строгая, но справедливая, не могла нарадоваться: “Ай да Соколов, ай да молодец – берите пример, ребята: что ни урок, а он готов и руку тянет!”. Домой в дневнике носил пятерки, и сам, без напоминания, приносил по вечерам родителям, чтобы те были в курсе событий и готовились: сын настроен серьезно и метит в отличники.
Дед-декабрь перевалил за вторую половину: двадцатое число, двадцать третье, двадцать пятое, двадцать восьмое – ура!.. К полудню зимнее солнце залило класс и посеребрило иголочки морозного узора на окне, Валентина Васильевна продиктовала всем итоговые оценки, ребята наконец-то убрали дневники в рюкзаки и достали сладости. Началось чаепитие.
Домой Елисей шел вприпрыжку – солнце не отставало ни на шаг. От широкой солнечной улыбки Еле слепило глаза и было необыкновенно легко и радостно на душе. Он даже тихонько запел веселую беззаботную песенку. И отвлекся, и поскользнулся и чуть не упал – но чудом вывернулся и встал на ледяной дорожке, как испуганный жираф на водопое. Оглянулся: нет ли поблизости одноклассников – задразнят потом! На горизонте, кажется, было чисто.
Папа с мамой в субботу обычно не работали и были дома. Еля шел и представлял, как придет домой – а там в зале бубнит телевизор, на кухне кипит чайник и кто-то звенит посудой… Благодать! Дошел до дома, нырнул в теплый подъезд, протопал до своего этажа и позвонил в дверь: ключи обычно были при нем, но жуть как не хотелось снимать портфель и там их искать. Секундой позже за дверью раздался странный визг. “Ого, вот заучился: почудится же такое”,– подумал Елисей, потер румяную щеку варежкой и позвонил снова. Дверь открыла мама и ушла на кухню. Еля стянул ботинки, размотал шарф, снял куртку и шапочку, запихнул весь вязаный комплект в рукав, и, еле дотянувшись, повесил его с курткой на высокий крючок в прихожей. Дошел до дивана в зале, плюхнулся на него, выдохнул с великим облегчением и уставился в экран телевизора.
