Эта история произошла в последние годы войны.
Проводив мужа на фронт, на плечи Клавдии легли все заботы о доме. Четверо детей надо было беречь от холода и голода. Они жили в глухой Сибирской деревеньки, где Клавдия по воле судьбы сама заготовляла дрова, ловила рыбу, ходила с мужненой винтовкой на охоту в тайгу.
Надеяться было не на кого, всем тогда было тяжело. Похоронки с фронта извещались сиреной плача. Когда плач стихал, надо было жить дальше, – бороться и верить.
Клавдия тоже была из тех, кто получил это бедовое известие. Погоревав о своём кормильце, взвалила и это горе на свои хрупкие, женские плечи.
– Митька, Андрейка, – будила с первыми лучами рассвета Клавдия своих старших сыновей. – Хватит спать лежебоки, давайте бегите на озеро, проверьте морды. Может хоть сегодня Бог дал рыбы немного.
Мальчишки, потягиваясь, нехотя слезли с тёплой печи. Митьке хоть и было уже десять лет, да ростом он был ниже Андрейки, которому два дня назад исполнилось восемь. Молча, наталкивая варёной картошки в карманы из чугунка, что стоял под лавкой для поросёнка, наспех надев портки, побежали босиком по мокрой от росы траве на озеро. Картошка служила приманкой, какая никакая, но надежда, что рыба обязательно придёт полакомиться.
Лиза и Маняша еще спали. Лизе было уже семь лет и её обязанностью было следить за младшей сестрой, которой шел четвертый.
Клавдия, поправив сползшее у них одеяло, отправилась доить корову.
– Что ж ты милая, совсем-то молока не даёшь? – разговаривала она с коровой. – Разве это молоко? По кружке каждому не выйдет. Исхудала ты у меня что-то, все кости наружу.
Поставив ведро в сторону, она кинула ей несколько навильников травы и отвязала верёвку, зная, что корова, наевшись, пойдёт во двор пить с широкого корыта. Накормив порося, который достался от умершей соседской бабки, она вернулась в дом.
Митька и Андрейка уже сидели за столом и тузили друг друга шелбонами, ловко уворачиваясь от занесённой надо лбом рукой. Миска для рыбы была пуста.
– А ну, угомонитесь, – ругнулась на них Клавдия. – Есть нечего, а им весело.
– Опять пусто, – сказал Митька.
– Да вижу уж, – буркнула расстроено мать.
Она, обессилев села на лавку и уставилась, молча в окно. Лето в этот год было холодное, в огороде росло всё скудно и рассчитывать, что овощей хватит на всю зиму, не приходилось.
– Пойду, схожу, в тайгу, может какая дичь попадётся. Вы же натаскайте хвороста для печи и выгоните пастись Лыску (так звали их корову) и Мотьку (так звали порося). Если до полудня не вернусь, загоните к вечеру на место.
– Мама, кушать хочу, – потирая глаза, залепетала Маняша. – Лиза вставай, уже все не спят, – тормошила она за косичку сестру.
Клавдия подошла к дочкам, взяла на руки Маняшу и, поцеловав, усадила за стол. Лиза следом присела рядом.
– Лизонька, я сейчас уйду в лес, оставляю тебя за старшую. Не подведи меня дочка. Маняшу со двора не пускай. Митьку с Андрейкой тоже доглядай.
– Они дерутся со мной, за волосы дёргают, – жаловалась матери Лиза.
– Разве папка нас защищал, чтобы вы обижали друг друга? – повернувшись к сыновьям, пристыдила их Клавдия. Митька и Андрейка виновато опустили свои светлые головы. – Ладно, некогда разговоры разговаривать. Ешьте, что Бог послал и за дела.
Поставив миску с варёной картошкой на стол, она налила каждому по кружке молока.
– Хлеба пока нет. Приду из тайги, печь будем. Ты Лиза, убери всё со стола, посуду помой.
– Я тоже, тоже, – хлопая в ладоши, говорила Маняша.
– Всё, пошла, – обведя взглядом своих детей, выдохнув, сказала Клавдия.
Она, надела тужурку мужа, достала из сундука его винтовку и, потряхивая в руке двумя патронами, вышла.
***
Подойдя близко к лесу, Клавдия перекрестилась и низко поклонившись, произнесла:
– Благослови Господи! Не дай с голоду умереть деткам моим. Прости и защити!
Шла она тихо, держа винтовку на изготовке. Но везению не суждено было быть, – то птица далеко взлетит, то заяц стрекача даст. Пошла Клавдия глубже в лес к логу, где на водопой подходили животные, – может хоть там повезет, и она уйдет домой с добычей.
Пристроившись за деревом, она стала ждать. Прошло несколько минут, глаза устали от пристального вглядывания. Закрыв их на мгновение, Клавдия услышала треск. Еще не настроив зрение, вскинула винтовку в сторону шевеления.
– Медведь! – пронеслось в голове.
– Не стреляйте тётенька.
Клавдия медленно отняла голову от винтовки. То, что ей показалось медведем, оказалось маленькой девочкой, укутанной в лохматую шаль и бурое длинное пальто, – на вид девочке было шесть лет.
Женщина соскочила и побежала в ее сторону.
– Как ты сюда попала?
– Не знаю, – ответила девочка.
– Чья ты будешь? Где твои родители? Где живешь? – не унималась Клавдия.
– Не помню тётенька. Я заблудилась. Возьми меня с собой.
– Ты же уже большая, как же не помнишь-то?
– Не помню тётенька, – отрезала девочка. – Помню свист, взрыв и всё…
– Контуженная, – вздохнула Клавдия. – Бедное дитя! – и взяв девочку за руку, повела её в сторону своего дома.
– Чем же я вас кормить-то буду? – разговаривала сама с собой Клавдия. – Отвернулся ты Господи от меня. За грехи видать испытания несу.
