Тресветлое Солнце взошло над миром. Ярким розовым золотом оно залило долину. Природа величественно пробуждалась ото сна. Облака, пылко разукрашенные зарей, словно причудливые узоры застыли на небосводе. Река неторопливо встречала восход, отражая его в своих влажных голубых глазах. Как драгоценная капля небесной росы, река лежала в древней кряжистой ладони земли, щедро одаривая ее влагой и укутывая густыми покровами туманов. Травы и полевые цветы, еще влажные от утренней росы, медленно поднимались навстречу могучему солнцу. Жизнь возле реки не кипела, а текла, чистой прозрачной водой.
Только один человек в этом неторопливом потоке, стремительно вырывался из тихого пейзажа. Дикой песней несся он по прибрежным просторам на своем коне. Всадник и конь слились в этом быстром беге. Светлые волосы всадника и рыжая конская грива развевались на ветру. Казалось, конь не скачет, а летит над землей, яркий как, солнечный луч, напряженный, как натянутая тетива. Всадник должен был успеть, а конь – его друг – должен был ему помочь добраться до места вовремя. Потому они и казались одним целым. Солнце двигалось по небу, а всадник на своем гнедом скакал по земле. Когда могучее светило уже стояло в зените, всадник, наконец-то добрался. Это было поселение. Всадник заехал на широкий двор, огороженный деревянным частоколом, и остановился, с надеждой вглядываясь в лицо немолодой женщины в повойнике, вышедшей ему навстречу. Глаза ее были влажными от слез. Спешившись, мужчина направился в дом:
– Здравствуй отче, – сказал он, склоняясь перед седоволосым старцем в длинном белом одеянии.
Седобородый старик, белый как лунь, сидел на лавке с закрытыми глазами, прислонившись спиной к стене. Мужчина стоял перед ним, напряженно вглядываясь в изборожденное морщинами лицо. Старец медленно открыл глаза, и ответил, с трудом выговаривая каждое слово:
– Рад видеть тебя, сын. Хорошо, что мы с тобой, все-таки свиделись… .Не простил бы себе, если бы тебя перед смертью не повидал. Брат твой, Славен, тоже тебя ждет не дождется. Все знать хотят, отогнали поляничи волколаков от земли своей или нет.
– Отец, вести есть, но видят боги, ни о ком кроме тебя думать не мог, пока ехал. Кресеня своего чуть не загнал. Но, слава Роду, вовремя успел.
– Что ж, Всеслав, сын мой, зови брата, надобно нам в поле выйти.
Старик медленно поднялся и пошел вместе с сыновьями через двор к полю. Шли они очень долго. Каждый шаг давался отцу с большим трудом. В дороге молчали и не оглядывались. Старик вел сыновей, опираясь на деревянный посох, осторожно ступая по влажной темной земле, поросшей зеленой муравой. Наконец, он остановился возле большого поля, на котором буйно колосилась пшеница.
– Дети мои – Славен и Всеслав, вы – самое дорогое для меня, произнес отец.. .В вас моя жизнь останется и тогда, когда тела моего уже не будет. Взгляните, как светлы ваши головы. Цветом они, как спелый урожай, что каждую осень созревает на этом поле.
– Возьми, Всеслав. И ты, Славен, возьми, – сказал старик, протягивая сыновьям по колоску.
Мужчины недоуменно переглядываясь, взяли то, что протягивал отец.
– А теперь сломайте их.
Всеслав и Славен поступили так, как велел отец, все еще не понимая смысла происходящего. Однако они знали, что отец никогда не говорил им ничего пустого. Жилистыми крепкими руками братьев колоски в один миг были разорваны. Отец, тем временем велел каждому нарвать целый ворох пшеницы
– А теперь, Славен, попробуй разовать свои колосья, обратился он к одному из братьев.
Как ни пытался мужчина это сделать ничего не вышло.Колосья не поддавались.Оказалось, что ворох зеленой еще пшеницы не поддался ни одному, ни второму брату.
– Так вот, сыны мои, уразумейте, мудрость рода нашего. Поле – это наша земля, наша опора. Здесь и пепел предков наших хранится, которые помогают нам из Ирия. Будьте вместе, и сила с вами пребудет, никто с вами не справится, никто вас не одолеет. А один колосок – не только рука витязя, его и дитё неразумное легко сломает. Не страшны вам волколаки, коли объединитесь. Помогите братьям нашим поляничам, наступит время, и они вам помогут. На одном языке говорим с ними, а сколько у нас жен из их народа. У тебя, к примеру, Словен, Любава – из поляничей. И у тебя Всеслав, Светлана, тоже – из поляничей. И у воеводы нашего.
Дайте мне, сыновья, клятву, что не покинете друг друга ни в радости, ни в беде. Чтобы мог я уйти к предкам со спокойным сердцем. Ко мне нынче во сне отец мой приходил и дед, звали к себе, стало быть, скоро тризной будете меня поминать. И еще скажу напоследок, реку нашу берегите и почитайте, от дедов знаю, что богами она отмечена, и судьба наша, судьба береговых людей с ней тесно переплетена. Русалка этой реки – великая Берегиня, которая спустилась на землю из Сварги, из Сада Ирийского. А теперь, дети мои ступайте, обратно и просите, волхва Божеслава, прийти за мной на закате.
Отец крепко обнял сыновей на прощание, и присел на пень на краю поля, опираясь на старый деревянный посох и провожая взглядом, их уходящие фигуры.
Всеслав и Словен уходили, не оглядываясь, также медленно, как и пришли. Обоих душила печаль, хотелось вернуться, обнять старика и, прижавшись к его высохшей от времени груди, плакать, но отец сам принял решение о том, чтобы оставить последний вздох на священном поле. И волю его нарушать было нельзя.
