Тень скользила между деревьев. В густых кустах и ночной тьме тень казалась бестелесной, но это был молодой человек – волосы длинные, одет просто. Выйдя из зарослей, он остановился. Постояв немного, как будто хотел убедиться в том, что путь свободен, он двинулся через сад по направлению к дому. Дом был большой, фасад его украшала белая колоннада в греческом стиле. Человек поднялся по ступеням на галерею, с невозмутимым спокойствием проник в дом, прошел, не включая света, по коридору первого этажа и остановился перед закрытой дверью первой спальни. Здесь он вынул из кармана один из тех предметов, что были у него с собой. Дверь бесшумно отворилась. Кровать, что-то на ней, в ворохе простыней, звук дыхания. Он вошел, подобный туману, проник легче, чем наплывающий кошмар, приблизился к постели и разглядел руку, щеку, закрытые глаза спящей девушки. Тихонько сместил ее руку и за миг до ее пробуждения приподнял ее изящный подбородок, открыв обнаженную шею, россыпь родинок, пульсирующую под кожей жизнь; коснулся острием предмета в руке некой точки на шее и надавил легким и точным движением. След, похожий на рассыпанные красные лепестки, потянулся за ним до второй спальни, где спала другая женщина. Когда он вышел оттуда, руки его стали совсем мокрыми, но он их не вытер. Пошел обратно по коридору, разыскивая лестницу на второй этаж.
Он знал, что наверху – его главная жертва.
Лестница привела его в другой коридор – довольно короткий, с ковром на полу и бюстами классиков по сторонам. Тень идущего человека поочередно наползала на бюсты Гомера, Вергилия, Данте, Петрарки, Шекспира – безмолвных и недвижных в мертвом камне, ничего не выражающих, как отрубленные головы. Он дошел до конца коридора, потом пересек холл, освещенный волшебным зеленым светом, который испускал водруженный на деревянную подставку аквариум. Вещь заметная, но он не остановился. Распахнул двойные двери рядом с аквариумом, и свет фонарика высветил люстру под потолком, два кресла и кровать под балдахином. На постели – нечеткие контуры тела. От резкого движения, сорвавшего простыни, человек проснулся.
Это молодая девушка с коротко стриженными волосами и тонкой, даже хрупкой, фигурой. Она спала обнаженной и когда поднялась, соски на ее маленьких грудях устремились прямо к лучу фонаря. Свет слепил ее голубые глаза.
Не было никакого обмена репликами, ни одного звука.
Просто он
нет!
навис над ней.
не хочу
Ночь снаружи шла своим путем: глазела на мир золотыми очами-монетами совы, на ветви ложились кошачьи тени. Звезды выстраивались в загадочный узор. Тишина несла в себе чье-то жуткое присутствие, будто самого бога возмездия.
В спальне все уже было кончено. Стены и постель окрасились алым, части тела девушки были разложены на постели. Голова щекой вниз – отдельно от тела. Из шеи торчало что-то, напоминавшее увядшие стебли растений над узким горлышком вазы.
Тишина. Поступь времени.
Потом что-то происходит.
Медленно, но ощутимо голова начинает двигаться,
я не хочу видеть этот сон
поворачивается лицом вверх, неловкими рывками поднимается и соединяется с перерезанной шеей. Глаза широко раскрываются,
я не хочу дальше смотреть этот сон
и она начинает говорить.
– Я больше не хочу видеть сны.
Доктор, крупный мужчина с густой шевелюрой и бородкой – то и другое белого цвета, – хмурится.
– Снотворное не избавит вас от снов, – сообщает он.
Авторучка зависает над рецептурным бланком, не решаясь приземлиться. Глаза врача внимательно вглядываются в Рульфо.
– Так вы говорите, что это один и тот же кошмарный сон?.. Можете его рассказать?
– Когда рассказываешь, все теряется.
– А вы все же попробуйте.
Рульфо отвел взгляд и заерзал на стуле:
– Это очень сложный сон. У меня не получится.
В кабинете не слышалось ни малейшего звука. Медсестра подняла на доктора беспокойно мигающие черные глаза, но тот не отрывал взгляда от Рульфо.
– С каких пор вы видите этот повторяющийся сон?
– Примерно две недели – не каждую ночь, но очень часто, почти каждую.
– Причина этого вам известна?
– Нет.
– И никогда раньше подобные сны вам не снились?
– Никогда.
Легкий шелест бумаги.
– «Саломон Рульфо» – странное у вас имя…
– Родители постарались, – без улыбки ответил Рульфо.
– Да уж, могу себе представить… – улыбнулся доктор. Улыбка его оказалась открытой и доброй, как и его лицо. – «Тридцать пять лет». Вы еще очень молоды… «Холост…» Какую жизнь вы ведете, сеньор Рульфо? Я хотел сказать, кем вы работаете?
– С конца лета я безработный. А вообще, я преподаватель, литературу преподаю.
– Как вы полагаете, то, что вы без работы, на вас сказывается?
– Нет.
– А друзья у вас есть?
– Есть немного.
– А подруги? Девушка?
– Нет.
– Вы счастливы?
– Да.
Опять пауза. Доктор отложил авторучку в сторону и провел по лицу руками – большими и тяжелыми. После этого вернулся к бумагам и задумался. Человек этот отвечает как автомат, как будто ничто его не интересует. Возможно, что-то скрывает, возможно, сны его связаны с неким событием, о котором он не желает вспоминать, но верно и то, что речь идет всего лишь о кошмарах. Сам же доктор каждый день принимает людей с проблемами куда более серьезными, чем несколько не очень приятных сновидений. Он решает дать пациенту несколько советов и отпустить его – и чем раньше, тем лучше.
