1. Часть I. ПРОЛОГ.
Прихожу в себя, будто всплываю откуда-то из холодной мрачной глубины... Чувства возвращаются постепенно, по очереди давая о себе знать. Глаза отказались открываться категорически, поэтому первым вернулся слух, уловив потрескивание настолько характерное, что я сразу узнала горящие дрова и да — вернувшееся обоняние донесло запах смолистого дерева, а осязание говорило о том, что откуда-то слева ощутимо веет теплом... Хорошо. Приятно. Тело явно озябло... Я вообще зябкая, не удивлюсь, если и сейчас руки и ноги ледяные...
Так, я — зябкая, а кто именно эта «я»? В голове какая-то каша. Казалось бы — простейший вопрос самоидентификации, а ответ... Нет, это не ответ, это жуть какая-то! Или я еще не отошла от наркоза, или все обстоит еще печальнее... Справа от меня раздается какой-то звук, отчего-то порождающий иррациональную тревогу и будто в ответ на него, вся каша в голове мгновенно приобрела строгую упорядоченность и чуть ли не огненными титрами прошла под закрытыми веками бегущей строкой: я — Изабелла Тирская, землянка, погибшая от рук обожаемого мужа и любимой единственной подруги...
Смерть, однако, оказалась неокончательной, поскольку я пришла в себя в мире с названием Эльтарим, в теле эльфийки-квартеронки, принцессы Эстеллы Тиорской, временно живущей во дворце человеческого королевства Эллисс, в качестве заложницы... Хотя нет — уже вполне успешно сбежавшей из этого дворца, спасаясь от скорого замужества с королем орков Ниррфорруком! Орков, кстати, здесь называют нургами, а бежала я не одна, а с братом Ричченардом и няней Дориваль... А дальше? Что-то ведь было дальше?!
Пока все эти мысли, которые я бы еще совсем недавно признала бредом сумасшедшей, а сейчас воспринимала без малейшего внутреннего сопротивления, сначала проходили перед моим внутренним взором торжественным маршем, а потом вдруг сбились с шага и затопталисьна месте, как потерявшее вожака стадо, правая рука, вполне себе привычным движением, нащупала рядом с моим телом источник тех тревожащих сознание звуков, которым оказалось чье-то крошечное тельце и легким касанием пробежалась по нему с ног до головы.
Существо, мирно сопящее и явно во сне, перевернувшееся под моей рукой на бочок, этими немудрящими звуками и движением, вызвала в моем сердце настоящий потоп такой немыслимой нежности, что под закрытыми веками даже навернулись слезы, двумя горячими дорожками скользнувшие к вискам.
- Тихо-тихо, - сказала я сама себе, - все спокойно, «он» рядом, значит повода реветь у тебя нет...
И в тот же момент всё происшедшее за эти месяцы затопило мой мозг будто приливной волной...
2. Земля. Николай Нагаев - Ариец. Москва.
Дорогой ненависти.
С того дня как умерла его мама, Коля Нагаев, «Немец» в школе и «Ариец» среди своих, товарищей по организации с красивым, но страшным названием «Белое братство», не любил вообще никого. К товарищам по «братству», которое, к слову, совсем не считал чем-то ужасным, он относился нормально, ровно и без нервов, что уже было хорошо, потому что всех остальных он либо в упор не видел, либо... ненавидел.
Первым по силе его ненависти шел его отец... Или все-таки мачеха? Или нет — все-таки отца он ненавидел сильнее, ведь это именно он, когда со смерти мамы не прошло еще и двух лет... Да, каких, к черту двух?! Полтора года тогда прошло, только полтора, а этот козел уже привел в их дом эту азербайджанку! Или таджичку? Или узбечку? Да не все ли равно? Николай все равно не видел разницу между этими черноза...ми, которых в последние годы в Россию понаехало столько, что приличному белому парню повернуться стало негде! В прямом смысле : в поликлинике, в школе, в подъезде, даже просто на улице этих черных рож уже больше, чем коренных жителей!
А теперь еще и дома их терпи и плевать, что мачеха родилась и выросла в Москве, плевать, что говорит без акцента, плевать что преподает в университете, а не торгует на рынке, достаточно того, что она живет в ИХ квартире, да еще и ублюдка своего притащила, а отец называет их братьями!!! Да как у него вообще язык поворачивается, пачкать светлую память его любимой, дорогой мамочки, этим позорным родством?!
О-о! Если бы кто-нибудь знал, как Кольке временами хочется навесить этому черномазому замухрышке с вечно испуганными в его присутствии, и влажно блестящими, будто от невыплаканных слез, черными как маслины глазами, хорошенького пинка! Так, чтобы он пролетел по воздуху и со всей силы грянулся своими костями об пол! Или врезать ему кулаком по носу, чтобы буквально умылся юшкой! Но... Нет, Николая останавливал даже не гнев отца, который наверняка, в этом случае, был бы страшен и неизвестно во что бы вообще вылился!
Если говорить честно, то он и сам не знал, что его останавливает. Как-то это мелко было, вымещать свою злость на пацаненке, который при всем желании, ему абсолютно ничем ответить не сможет — просто не то соотношение сил. Слон и Моська — вот самый подходящий пример. Только в данном случае слон злой, а Моська тихая и забитая... И слон вымещает зло на Моське! Как? Звучит? Самим-то не смешно? Вот то-то и оно...
