Энди снился сон. Всё вокруг было залито светом. Ярким, струящимся, тёплым светом. Он увидел Лану, она стояла в нескольких метрах, спиной к нему. Она была одета в джинсы и в его куртку. Она выглядела ровно так же, как выглядела тогда, когда он видел её в последний раз.
– Лана! – Энди был счастлив видеть её. И был счастлив, что может говорить. Ему так этого не хватало. Ему так её не хватало.
Энди подбежал к ней и обнял. Он уткнулся лицом в её волосы на затылке. Они пахли клубникой и землёй. Сырой землёй после дождя. Энди прикрыл глаза, наслаждаясь моментом. Но она вдруг стала вырываться. Лана отталкивала его руки. Она кричала и пыталась оторвать от себя сцепленные на её талии пальцы. Энди не хотел её отпускать, он пытался сказать ей, что это он. Должно быть, она просто испугалась. Должно быть, это очередное наваждение, что искажает её реальность, заставляя думать, что Энди – это зло. Он крепче сжал свои объятия, пытаясь удержать рвущуюся из его рук девушку.
– Пожалуйста, не надо, – рыдала она.
Энди видел, что вокруг них расползается темнота. Тот обволакивающий свет исчезает. Если он отпустит её, то её поглотит тьма. Он знал, что во тьме её ждёт настоящее зло.
– Останься со мной, – взмолился Энди. Он с ужасом смотрел на обступившую их темноту. Что-то пряталось там и только и ждало, когда они потеряют бдительность. Он видел, как чёрные как смоль тени снуют вокруг.
Он слышал, как хрустят, ломаясь, его пальцы, когда Лана отгибает их один за одним. Он не отпустит её. Энди стиснул зубы.
Что-то потянуло её прочь от него. Он не мог схватить её за руку, он не мог удержать её. Энди тщетно взывал к исчезающей в кромешной тьме девушке. Его охватило отчаяние. Вскоре он остался один. Энди тяжело дышал, вглядываясь в чёрное пространство перед глазами. Он вытянул изломанную руку перед собой. Из груди вырвался крик. Вместо своей руки, из плоти и крови, он увидел белые кости скелета.
Энди проснулся. Он не мог понять, что именно его разбудило. Собственный крик или чей-то. Последнее, что он помнил, это оглушительный взрыв. Прежде, чем потерять сознание там в церкви, он успел подумать, что его жизнь окончена. Но, очевидно, он всё ещё жив.
Тишину разрезал ещё один крик. Всё же, кричал кто-то другой, не он. Голос был мужским, отчаянным и полным боли. Энди попытался осмотреться, но глаза были завязаны. Он чувствовал, как что-то плотное сжимает его виски и затылок, какая-то широкая повязка.
Энди прислушался к телу. Каждая мышца в нём ныла от напряжения. Он вдруг понял, что не чувствует рук. Его охватила паника. Он дёрнулся и над головой что-то звякнуло.
Его руки где-то там, скованы над головой.
Босые ноги не касались земли и тоже были связаны между собой. Энди попытался подтянуться, но его плечо тут же пронзила острая боль, обдавая раскалённым свинцом шею. Он услышал, как щёлкнул его плечевой сустав. От внезапной боли он едва не вскрикнул. Через стиснутые зубы вырвался лишь стон. Теперь каждое его движение прожигало его тело вспышкой боли, висеть стало невыносимо. Он попробовал нащупать что-нибудь ногами, какую-то опору, но тщетно.
В этот момент кто-то обхватил его за торс, чуть приподняв. Он услышал, как верёвки на его руках завибрировали под чьим-то ножом.
– Не вздумай кричать, фаворит, – велел голос.
– Они забрали Дэйва, – прошептал Генри, когда Энди стянул вниз повязку и сбросил с запястий остатки веревки. – Понимаешь меня? Дэйв у них. – Генри говорил по-французски.
Из всего того, что происходило, Энди лучше всего понимал речь Генри. Он огляделся, они были в каком-то небольшом амбаре. В потолке было несколько рядов крюков, похожих на те, за которые вешают туши животных. Последние тут тоже были. Ближе к стене висели две мёртвые косули. Чаны под их вспоротыми шеями были до верху заполнены густой бурой жидкостью, над которой кишели мухи. Воняло в амбаре соответствующе. Тошнотворный запах разлагающихся животных.
Похожая вонь стояла в сарае в доме, где он жил, когда там сдох енот, что обнаружилось лишь спустя неделю. Тогда Энди пришлось надеть на себя защитную маску, чтобы избавиться от несчастного зверька. Он даже после подумывал, что проще сжечь сарай, чем вывести въевшийся в стены запах дохлятины.
Энди старался дышать как можно реже. Он прижал ноющую руку к телу и подошёл к Генри. Муж Лучии в это время пытался разглядеть через щель в досках происходящее в соседнем доме. Он был в той же одежде, что пришёл к нему на разговор в церковь: рубашка из тяжёлой и плотной серой ткани с невысоким воротом и черные свободные брюки, подпоясанные массивным охотничьим ремнём без пряжки.
– Они там, – бросил он Энди. – Что с твоей рукой?
Встретив во взгляде Энди непонимание, он положил руку ему на плечо. – Надо вправить. Пустяки. Такое на охоте сплошь и рядом случается.
Прежде чем Энди успел что-либо сделать, Генри согнул его руку в локте и, крепко держа его второй рукой за здоровое плечо, одним резким толчком вернул его сустав на место. Энди рванулся назад, ослепленный болью. Он не слышал собственный крик, но Генри зажал ему рот повязкой, которой недавно были завязаны его глаза. Она всё ещё болталась на шее Энди подобно кашне.
