День был ужасно суматошным, как и все последние шесть лет после рождения моей любимой дочурки. Встать в шесть утра, выпить кофе на ходу, одевая дочку в садик, к семи передать ребенка воспитательнице, к восьми попасть на работу, выполнить все задачи к 18:00, не застрять в пробке и успеть забрать дочку. Быстро отвести её на занятия в музыкальной школе или на танцы, в зависимости от дня недели, по дороге поиграть с моей лапочкой в рифмы, слова или прослушать невероятное количество особо важных происшествий в её жизни случившихся за этот день. Забежать в магазин за продуктами, пока идут занятия, дотащиться до дома, делая вид, что сумка с продуктами почти невесомая благодаря помощи моего белокурого чуда, приготовить ужин, покормить, умыть, уложить спать и обязательно прочитать новую сказку. И, поставив будильник на шесть утра, упасть замертво, убедившись, что дочка спит. И вот не поверите, самое сложное из всего этого было не заснуть самой во время сказки. Иногда говоришь и понимаешь, что несёшь полную чушь, приплетая к известной сказке уже возникающий в твоей голове сон. Чувствуешь, что ребёнок толкает тебя с вопросом: «Мама, а почему колобок бежит за поездом?» А потому что тебе так стало сниться! А завтра новый день. И мужа у меня нет. И бабушек, желающих помочь мне на моём жизненном пути, тоже. Но это всё и не важно, так как самый важный человечек в моей жизни есть и сладко сопит рядом, слава богу.
Я засыпала, составляя в голове план на следующий день. Как обычно, засыпающее сознание наполнилось образами. Мои друзья часто удивлялись, когда я рассказывала им очередной свой сон: яркий, цветной, с чередой удивительно законченных событий. Иногда меня переспрашивали, где я прочитала эту историю, а это всего лишь моя серая жизнь так набавляла мне ярких красок, чтоб с утра я снова улыбалась. Вот и сейчас мне слышались мужские голоса.
– Господин, очередной гость прибыл.
Говоривший ужасно шепелявил и немного завышал тон на конце фразы. Высокие тона ничуть не раздражали, а, наоборот, действовали успокаивающе. Второй голос был ближе к низкому баритону. Мужчина был явно раздражён.
– Вот зачем мне очередная головная боль! Всё равно ничего не получится. Все они только приходят в себя, впадают в панику и тут же срываются обратно.
Горечь и обида были практически осязаемы. Я легла удобнее на бок, кое-как устроившись на почему-то большой и мягкой подушке. Что за сон? Терпеть не могу огромные подушки!
– Гос-сподин, нельзя отказываться. Это единственное живое общение для Вас. Ваша сущность все чащ-ще одерживает верх.
– Эта оказанная мне «милость» только сильнее меня убивает. Издёвка Совета, чтобы моё наказание было ощутимее. А общаться мне есть с кем.
– Господин, я бестелесен. Ваши слуги – обычная нежить, креаматы. Они так вас боятся, что говорить о полноценном общении не приходится. Да, условия сделки не ахти, но нужно использовать любой шанс.
– Не могу больше, Тьюри, за двести лет ни одного шанса. Я не вижу в этом никакого смысла.
Какой странный сон. Обычно, являясь сторонним наблюдателем, я всё вижу, а сейчас я пребывала почти в бодрствующем состоянии и только слушала свой сон. Ужасно захотелось посмотреть на говоривших. Почему-то жалко стало того, кто не мог использовать какой-то там шанс. Но в то же время хотелось узнать, чем там всё закончится. Вот я и боялась открыть глаза и проснуться окончательно. Голоса стихли, я почувствовала прохладный ветерок и натянула тёплое одеяло, закутавшись почти по макушку. Дождусь, когда прозвенит будильник, тогда встану.
– Господин, гость нас, кажется, слышит.
Голос раздался настолько близко, что я вздрогнула и открыла глаза. Ну вот! Такой сон угробила! Я потянулась – и в буквальном смысле опешила: это была не наша комната и, подозреваю, не наша квартира. И, если уж быть абсолютно честной, не квартира вовсе. Комната не меньше 30 квадратных метров. Бежевые стены, четыре темно-коричневых витиеватых плафона и один чуть большей формы на потолке, в центре комнаты-зала. Высота стен – метров пять, из мебели огромнейшая кровать, на которой я со своим далеко не маленьким ростом в 178 см могла лечь и вдоль, и поперек, и при этом до края вытянутой рукой не достать. Два огромных зеркала на противоположных стенах по обе стороны кровати. Небольшой туалетный столик, два стула, больше напоминающих кресло, шторы шоколадного цвета с золотой бахромой. Вот и всё, что я увидела. Значит, всё ещё сплю. Забавно, а где же эти «господин» и «Тьюри»? В комнате никого не было.
– Проснулась…
Холодный ветерок, как от выдоха, прошелся по шее, от чего я резко передёрнула плечами. Стало жутковато. Я снова легла на спину, зажмурила глаза и начала приговаривать: «Надо проснуться, надо проснуться…» Обычно это мне помогает: если снятся кошмары, я просыпаюсь.
– Я же говорил, что бесполезно, – рыкнул господин, – она и слова не сказала и уже уходит. Не зови меня больше!
– Господин!
– Да что, чёрт возьми, здесь происходит?!
Я снова села на кровать, подвернув по-турецки ноги под одеялом. Пижама на мне была моя любимая, брючная, из мягкой фланели с розовыми ласточками, закрытая и удобная, поэтому не вызывала у меня ни грамма стеснения. Да и перед кем? Комната всё так же выглядела пустой.
