Она стояла на коленях на широком деревянном подоконнике, держась за кованую ручку старинной рамы, и смотрела сквозь двойное оконное стекло на зимнюю воду Фонтанки. Пять уток качались на волнах возле Аничкова моста среди серых льдин. Пять уток. И их пятеро, вместе с мамой. А без нее – четверо, три старших брата и она, семилетняя хромая Ленка, первоклассница, хорошистка по первой четверти, но не такая сильная ученица, как самый старший брат Ромка, гордость семьи и школы. Одна утка нырнула. «В такую холодную воду! – подумала Ленка – Она же может пропасть, сгинуть, не вынырнуть!» Тоска сковала семилетнее сердце, и маленький кулак отчаянно забил по запотевшему от теплого дыхания стеклу. Раздался хруст, звон и вопли братьев.
«Я знаю, зачем я это сделала, – зловеще прошипела Ленка, когда гордость семьи и школы закончил бинтовать ей руку – я знаю все!» Почерневшие глаза смотрели из-под русой челки жестко и вызывающе. Грустные белокурые близнецы Петя и Коля собирали осколки и шмыгали носами, тычась взглядом во что попало, кроме пугающей сестры. Ромка молчал. Подчеркнуто спокойно он положил старые тяжелые ножницы на подоконник, вынул из ящика письменного стола черную изоляционную ленту, достал из другого ящика картонный лист и подошел к разбитому окну. Ленка продолжала сверлить его взглядом, готовая крушить все, если ее сейчас же не спросят, в чем дело. Но близнецы боялись нарушить молчание, а Ромка все знал сам. Сейчас он должен был врать, потому что внезапно оказался взрослым.
– Завтра мама вернется, и все будет хорошо, – уверенно произнес свою первую реплику дебютант сцены взрослой жизни. Следующим шагом он собирался приласкать маленькую сестру, но она отчаянно зарычала:
– Мама не вернется! Сги-нет! Про-па-дет! Не вы-ныр-нет!
– Врешь! – продрожал звонкий колокольчик Петькиного горла. В голубых глазах Кольки стояли слезы, он смотрел на Ленку с упреком и бесконечной обидой, будто бы она была причиной, а не пророчицей их бед.
– Даже если и так, то при чем здесь стекло, Кассандра малолетняя? – талантливо шутил юный артист Роман Африканов. Она ответила неожиданно безразличным голосом:
– А просто здесь скоро будут жить тетя Люся с дядей Стасей. Надо бы все разбить.
Тут уже Ромка растерялся. Он замер, едва дыша. Его душа вдруг обросла ледяной глыбой и полетела в бесконечную пропасть, а тело превратилось в воздушный шарик и стало легко подниматься ввысь, чувствуя перспективу вот-вот лопнуть. Дебют окончился провалом. Ромка утратил способность говорить реплики и стоял перед зрителями уже ссутулившись, но еще не решаясь снять своей бессмысленно улыбающейся маски.
– Она врет, да? – отчаянно защищался Петька.
– Она сумасшедшая? – выставил последнее укрепление перед натиском немого горя Колька.
– Я не вру, – просто и тихо ответила Ленка, – нам надо готовиться к новой жизни.
Довольно часто Ленке казалось, что внутри нее сидит маленький кукловод. Обычно он спит, но иногда вдруг просыпается и резко поворачивает Ленкину голову в нужную ему сторону, заставляя ее глаза увидеть детали, дающие ответы на различные вопросы. Вопросы возникали внутри Ленки тоже по воле кукловода: он забрасывал их в разноцветных деревянных шариках размером с крупную вишню. Как только шарик залетал в голову, кукловод моментально дергал за ниточки, заставляя Ленку тут же получить ответ. Самое сложное начиналось дальше: она не знала, что делать с этим ответом, потому что кукловод опять засыпал, оставляя ее один на один с полученным предсказанием. Все происходило молниеносно, и она никак не успевала поговорить с кукловодом, задать ему свои вопросы, узнать, зачем он в ней и что ему от нее нужно. Когда он спал, до него было не докричаться.
Вот и в тот вечер Ленка сидела на краю дивана, сгорбившись, выгнув шею и опустив голову так, что челка едва не касалась груди. Ей было горько и неприятно, что именно она говорит о предстоящей беде, ей хотелось защищаться от плохих мыслей не меньше, чем Пете и Коле, но она не могла. Оправившись от немоты, Ромка проговорил медленно и мягко: «Леночка, мама вернется, она не сделала ничего плохого, ее отпустят, и мы опять будем вместе». Ленка молча мотнула головой. Близнецы смотрели на нее со страхом и почти с ненавистью. «А как же мы?» – с вызовом бросил Петька. Ленка пожала плечами.
Из коридора донеслись знакомые отчетливые шаги тети Люси и резкий стук в дверь. Дети притихли. Стук повторился точно в том же ритме, но с большей силой. Никто не откликнулся. Высокая статная женщина с горячим чайником самостоятельно открыла дверь и уверенно вошла в комнату: «Почему молчите? У вас чай на плите давно кипит, куда поставить?» Молчание. Тетя Люся терпеливо, но настойчиво ждет. «Маму забрали в милицию!» – не выдержав тишины, жалобно скулит Колька. «Мы хотели пить чай на кухне!» – резко обрывает его Ромка. «Если маму забрали, это не значит, что вы должны нарушать порядок», – тетя Люся ставит тяжелый замызганный чайник на резную деревянную подставочку на большом круглом столе с кружевной скатертью. «Вы играли в комнате в мяч?» – вскидывает брови гостья, не испытывая при этом никакого удивления. Неожиданно для себя Ромка выпаливает: «Мы не играем дома в мяч. Стекло разбила Лена кулаком. А еще она сказала, что скоро Вы займете нашу комнату. Это правда?» И вот тут-то тете Люсе очень хочется снять тапок и со всей силы прихлопнуть этих четырех говорящих тараканов, чтобы осталось только мокрое место, но тут же на нее накатывает такое отвращение, что, выталкивая из себя остатки гнилого воздуха, ее легкие чуть ли не слипаются в груди. Она резко зажимает нос и почти выбегает в коридор. «Стерва!» – кричит ей вслед Ромка то, что не раз слышал в ее адрес шепотом от матери.
