Опять свист холодного ветра пронесся над крышей этого злополучного здания. Психиатрическая больница на юге города давно стояла на проклятом месте, обрастая легендами и трагическими поворотами судеб.
Сложность психического устройства здешних пациентов привлекала немалое внимание великих докторов, ученых и даже политиков, одержимых изучением душевных страданий больных. Раскол человека на несколько личностей, неврозы, мании и прочие расстройства ставили вышеупомянутых лиц в положение полного восхищения.
Врачи самостоятельно изъявляли желание работать в этой больнице по разным причинам. Одной из них было стремление разгадать человеческую душу, человеческую сущность, другой – желание помочь тем, кто сам себе помочь не может. Врачом с благими намерениями был и Герман Риц – замечательный человек с высокими умственными и моральными показателями. Именно так было написано в его рекомендации при поступлении на работу в психиатрическую больницу №1.
Герману Рицу на тот момент было около двадцати трех – двадцати пяти лет. Он был темноволосым, худым молодым человеком с выразительными шикарными скулами на лице. На его слегка остром носу часто можно было увидеть круглые очки, что лишь украшали лицо и каре-зеленые глаза, обрамленные густыми ресницами.
После отправления рекомендации Герман незамедлительно принял предложение местной психиатрической больницы работать помощником лечащего главного врача.
Учреждение на юге города не было ограждено или поставлено в удаленное место от местных жителей. И в виду данного факта, дорога до места работы Рица не составляла никакого труда.
Герман оставлял свою старую, разваливающуюся четырехколесную колымагу, некогда именуемую автомобилем, переходил улицу по широкой проезжей части. Затем пролетал над газоном, в котором росли тонкие и хилые деревья в три метра в высоту, и, ступая на не широкий плиточный тротуар, взбирался по лестнице к квадратной тяжелой двери желтого четырехэтажного здания с решетками на окнах.
На первом этаже справа от двери, за большим округлым столом сидела Маргерет. Она принимала и отправляла документы на рассмотрение в определенные кабинеты, учитывая содержание листов и болезней, описываемых в них. Под ее ногами была положена черно-белая плитка, напоминавшая шахматную доску, что распространилась по всему этажу. На столе у Маргерет стояла лампа, стеклянный стакан с карандашами внутри и пачки документов, писем. Где-то в них затерялся колокольчик. Эта женщина была приветлива, но всегда увлечена своей работой, и потому редко улыбалась. Если же бывало, что улыбка сияла на ее лице, то всем своим ртом, открывая белые зубы. Волосы каштанового цвета с небольшой рыжеватостью укладывала в кичку, закалывая одну прядь волос заколкой. Она всегда ходила в белой юбке и рубашке, поверх которых надевала фартук на поясе, запачканный бледными каплями лекарств.
В этот день, Маргерет сидела всё в той же одежде за тем же столом и все так же дружелюбно, но с занятостью, поприветствовала Германа. Он прошел дальше, оглядев затемненный к началу, но светлый и блестящий к концу коридор в двадцать квадратных метров, квадратной формы. На другом конце уже стоял Савелий Оснач – главный врач, ожидающий своего подопечного.
– Здравствуйте, Савелий Оснач. – Увидев врача, поторопился Герман.
– Здравствуй, Герман.
Оснач был человеком большим. Большим в плане объемов тела и наград за заслуги перед людьми. Его уважали и ценили, находили в нем отца и друга, порой доброго и приветливого, а порой и сердитого, готового вот-вот наказать, поставив в угол или уволив… Словом – человек открытый. Главврач был высоким, уже совсем седым, с небольшой бородой и усами и… лысиной. Глаза были серо-голубыми, нос с горбинкой, а лицо бледное и серьезное. Оснач крепко жал руку. Герман, протянув свою ладонь, получил вместе с вежливостью ещё и боль.
Врачи последовали в помещение слева от лестницы, ведущей на этажи выше. Табличка гласила «Только для персонала». Дверь открылась перед лицом Германа и из помещения вышла медсестра с подносом, на котором стояли лекарственные препараты в небольших стеклянных чашках и бумажные мешочки с таблетками.
– Всё взяли? – спросил главврач.
– Да. – Ответила она.
Герман и Савелий Оснач шли, убрав руки за спину. Пройдя друг за другом по очереди в помещение для персонала, они вышли оттуда через минут десять с папками документов в руках и карандашами.
Поглядывая на пожелтевшие от времени и солнечного света обои, Оснач и Риц поднимались на второй этаж по мраморной лестнице с деревянными перилами. На втором этаже их встретила железная дверь из мощного переплетения и с увесистым замком.
Герман и Савелий Оснач открыли дверь, вошли и заперли этаж обратно.
Развеем сразу стереотипы о мрачности таких больниц. Второй этаж психиатрической больницы №1 был длинным коридором, вдоль одной стены которого находились "комнаты больных" с железными, крепкими дверями, напоминающие решетки, а между ними были встроены огромные окна, создававшие душевно нестабильным людям личное пространство. И всё было там светлым: пол, стены, потолок, свет из окон. Они, кстати, я сейчас про окна, служат и лампочками днём, освещая всё лучами солнца, и лампочками ночью с лучами от луны. Другие источники света применялись редко и неохотно.
