Посёлок староверов находился в глубинах сибирской тайги. Первые поселенцы выбирали себе места с суровыми природными условиями, отдалённые, глухие, окружённые непроходимыми болотами и топями. Мороз этой зимой лютовал особенно. Температура достигала минус пятьдесят градусов, но охотники, несмотря на это, собирались проверить петли, поставленные на соболя. Они стали основательно готовиться к предстоящей поездке:, залили бензин в «Бураны», перебрали и смазали моторы, взяли ружья и охотничьи снасти, приготовили большие меховые шапки, унты, тёплые полушубки.
Главным среди собравшихся, был семейный промысловик лет сорока – Никита Кожевин. Он отличался природным быстрым умом, сноровкой и выносливостью, но был суров и немногословен. Вторым охотником был Петруха Терентьев – молодой, трудолюбивый, вёрткий парень лет двадцати. Он любил приключения, рисковые путешествия, рыбалку, сбор грибов и ягод, а больше всего охоту. Завсегдатаем в этой команде был дед Никифор, знающий наизусть все охотничьи и рыболовные места. Он служил прекрасным проводником для всей компании много лет. Без его совета или без него самого не происходило в посёлке ни одного значительного события, касающегося рыболовного или охотничьего промысла. Собрались мужики в избе деда Никифора обсудить последние детали поездки, как вдруг неожиданно дверь отворилась и в избу вместе с облаком белого пара вошёл Гошка Прядильников.
Гошка был в селе изгоем, и за его странности в поведении считался чокнутым. Он приехал в посёлок недавно, как бы погостить, да так и остался. Мужики невзлюбили его и избегали всяческого общения с ним. Он жил на краю посёлка в старой избе бабки Прасковьи, которая приходилась ему дальней родственницей и приютила его у себя, рассчитывая на помощь в хозяйстве.
– Здорово мужики!
Гаркнул вошедший с мороза Гошка.
– И тебе не хворать!
Нехотя, с чуть заметной иронией откликнулся дед Никифор.
Наступила продолжительная пауза. Охотники, как будто не видели вошедшего, который неловко топтался на пороге.
– Возьмите меня с собой …У меня там… дело есть….
Выпалил нежданно Гошка.
Охотники молча, с удивлением смотрели на гостя. Он был одет в какое – то старое трико, в лёгкой курточке и шапке. В лютый мороз ехать в такой одежде было по меньшей мере неразумно. Они не стали его отговаривать от столь рискованного путешествия и поспешили выйти на улицу.
– Ну, так что! Возьмёте?
Не отставал от мужиков Гошка.
– Если не боишься, садись!
Сурово, с раздражением бросил Никита.
– А чего мне бояться, я тайгу люблю…
Зачастил быстро и взволнованно незваный гость. Не говоря ни слова, охотники стали садиться в «Бураны». Ехали молча, на жутком морозе около трёх часов. Затем разбрелись по тайге собирать из поставленных петель соболей. Сильно озябший Гошка, решительно направился к забытой охотничьей избушке, что находилась в двухсот метрах от их стоянки…
Причиной его столь внезапной поездки было странное видение, о котором он никому не рассказывал. На прошлой неделе бабка Прасковья пошла в гости к своей старшей сестре, которая жила в самом центре села в большом деревянном доме с резными наличниками. Оставшись в избе один, Гошка прилёг на топчан и задремал. Вдруг, сквозь сон ему послышался какой -то вой и гул, как будто подлетал кто -то огромный. Спящий с трудом приоткрыл тяжёлые веки и увидел, как по избушке плавает много светящихся тел в форме кружочков и прямоугольников. Затем все они куда -то исчезли и совершенно чётко вырисовалась фигура человека с разрисованным лицом, беспорядочно свисающими чёрными волосами, одетого в шкуру зверя, с большим бубном в руках. Он внимательно смотрел на Гошку и как будто хотел ему что -то сказать.
– Что за чудеса!
Испуганно прошептал, просыпаясь Гошка. В это время он совершенно явственно услышал низкий тихий голос:
– В охотничьей избушке… клад чёрного шамана…
Охотник подскочил. От дикого страха у него затряслось всё тело и зубы стали отстукивать какой- то диковинный ритм.
– Кто ты? Ты чёрный шаман?
Выдавил он из себя испуганным голосом. Но видение исчезло так же внезапно, как и появилось, ничего не ответив на вопрос.
Вскоре из гостей пришла довольная бабка Прасковья.
– Георгий, милок, знаешь как я хорошо то время провела! Больно холодно по морозу идти, да зато так тепло за столом сидеть. Наливочкой то рябиновой хорошо согрелась… Да я и гостинцев принесла. Давай – ка ставь самовар, да вечерять будем…
Уютно стрекотала бабка Прасковья, раскладывая на столе гостинцы от сестры.
– Ой! Не заболел ли часом? Что -то бледный больно.
Всплеснула своими полными руками заботливая старушка, взглянув на своего дальнего родственника.
– Нет! Это я вздремнул чуток.
Уклончиво отвечал Гошка. Бабка Прасковья за те три года, которые прожил в её избе Гошка, сильно привязалась к своему двоюродному племяннику. Она знала, что местные жители за странное поведение называли его чокнутым, не уважали за его бесхарактерность и неумение вести хозяйство, но это не мешало ей испытывать тёплые чувства к своему непутёвому родственнику.
