Глава первая
Код доктора Дорфштаттера
Большие напольные часы с маятником пробили пять раз.
Светлейший князь Потемкин перевел взгляд с круглого циферблата, покрытого белой эмалью, на окно. Сгущались сумерки, порывистый балтийский ветер бросал в стекло мелкие градинки вперемешку с дождем и снегом. Февраль 1782 года выдался в Санкт-Петербурге необычно теплым. Температура воздуха уже неделю держалась около нуля. Снежный покров на Невском проспекте, не задерживаясь надолго, таял, а по утрам над Невой вставал густой туман, превращая столицу Российской империи в город таинственный, странный, нереальный.
Таким и воспринимал его сейчас Отто Дорфштаттер, житель Вены, двадцати шести лет от роду, доктор математических наук и старший шифровальщик «черного кабинета». Петербург он изучить еще не успел, поскольку приехал сюда всего четыре дня назад. Русские встретили гостя очень хорошо: поселили в уютном особнячке на Крюковом канале недалеко от Английской набережной, щедро снабдили деньгами и всем необходимым, дали двух лакеев, сносно говоривших по-немецки. О визите к человеку, занимающему высокий государственный пост, его предупредили заранее, и Отто подготовился к разговору. Потому сейчас, глядя на Потемкина сквозь очки с толстенными линзами, он выдержал паузу и затем спокойно спросил вельможного собеседника:
– Herr General, lege ich deutlich dar?
– Ja. Vollkommen, – кивнул князь.
– Dann beachter Sie, bitte, das Schlüsselwort diser einfachen Geheimschrift,[1] – Дорфштаттер указал Потемкину на лист бумаги, где латинские буквы, собранные по семь знаков в каждой группе на семи же строчках одинаковой длины, располагались в самом центре. – Ich meine, Sie wissen diesses Wort…
– Ich babe kein Ahnung.
– Nawuhodonosor![2]
Доктор математических наук, как фокусник, исполняющий перед публикой коронный номер, выхватил из кармана второй лист – уже с расшифрованным сообщением – и положил на стол около шифрограммы, для большего эффекта прихлопнув его ладонью. Светлейший невольно отодвинулся в сторону, но текст прочитал, затем еще раз взглянул на шифр и произнес:
– Ausgezeichnet![3]
Отто Дорфштаттер оглянулся с торжествующей улыбкой. Собственно, его монолог о сугубо секретных методах работы «черного кабинета», где он успешно взламывал коды, применяемые послами разных стран в дипломатической переписке, и в особенности – этот маленький спектакль с дешифровкой, предназначались только одному зрителю – молодой и красивой женщине, которую он знал как Амалию Цецерскую, польскую дворянку, вдову офицера.
Это она уговорила Отто уехать из Вены в Санкт-Петербург, не сказав никому ни слова. Она не отходила от него ни на шаг всю дорогу. Благодаря ее невероятному обаянию тревожные для него встречи с пограничниками и таможенниками превратились в простую формальность. Однако поселиться вместе с ним в особнячке на Крюковом канале Амалия почему-то отказалась. Здесь, в кабинете генерала, она сидела у окна и задумчиво смотрела, как градины и снег белой крупой ложатся на мощеный булыжником внутренний двор здания Иностранной коллегии.
Почувствовав его взгляд, молодая женщина улыбнулась доктору Дорфштаттеру, и подданный австрийского императора Иосифа II, ободренный вниманием прекрасной дамы, продолжил доклад. На своем родном языке он с воодушевлением заговорил об излюбленном предмете – криптологии, науке о составлении всевозможных кодов и шифров, известной человечеству с библейских времен.
– Многоалфавитная замена – мой любимый вид шифросистемы, хотя она, конечно, отнимает у исполнителя гораздо больше времени, чем номенклатор, изобретенный Габриэло Лавинди еще в 1379 году… – Дорфштаттер бросил взгляд на русского сановника, проверяя, знакома ли тому история вопроса.
– Нет, – сказал Потемкин. – Я слышал только о трактате Джованни Порта «Тайна переписки». Говорят, он хорошо объяснил, как вскрывать шифр простой замены.
– О, Джованни Порта – это корифей криптоанализа! – воскликнул молодой математик. – Но уже есть и другие серьезные исследования. Для большей ясности, господин генерал, давайте рассмотрим сначала вопрос о количестве букв и те явления, которые всегда зависят от количественных закономерностей… Например, гласные буквы. Бесспорно, они занимают важное место. Ведь без них нет и слога. Потому, если взять страницу какого-нибудь стихотворного или прозаического латинского текста и отдельно посчитать в строках гласные и согласные, то легко убедиться, что гласных очень много. Если последних, скажем, триста букв, то число согласных, вместе взятых, около четырехсот. Притом буква «О» встречается реже других гласных… Когда в конце слова согласные следуют за гласной, то этой конечной буквой скорее всего будет «Т», «S» или «Х», к которой может быть добавлена «С»…
