Что может быть лучше хорошего детективного романа?
Ничего.
Много лет назад ехала я на ночном поезде из Лондона в Эдинбург. Было холодно, сыро, черно и бесснежно, и была неуютная эта Англия с ее неотапливаемыми квартирами, с умывальниками без смесителя – либо кипяток, либо ледяная вода; с ее левосторонним движением – каждую минуту меня собирался задавить двухэтажный красный автобус; все было как-то невесело и смутно. И вокзал стоял черный и чугунный, и пахло гарью, и публика была какая-то опасная, вечерняя, и я ни слова не могла понять на их так называемом английском языке.
И вот поезд, и вот наконец купе, и тепло, и проводник жестом просит выйти и сильной рукой опускает полки, и они превращаются в широчайшие, уже застеленные постели, белоснежные и мягкие; и он зажигает для тебя ночник и желает спокойной ночи, и поезд идет на север.
С облегчением зарываешься в это тепло и безопасность и вдруг видишь: на подушке, у ночника лежит книжка размером в ладонь – детективный рассказик тебе на ночь. Недлинный, в самый раз для слипающихся глаз – на дюжину страниц, легкое чтение, без кровавых кишок и без натужных американских погонь со стрельбой, а просто: пропало кольцо, кто же украл? – такое вот что-нибудь.
Никогда в жизни, ни до, ни после не была я так благодарна неизвестному английскому человеку, понимающему одинокую и зябкую душу ночного путешественника! Что бы у нас положили на подушку, случись РЖД внезапно проникнуться если не любовью, то хотя бы сочувствием к людям? Конфету? Запаянный в пластик сервелат в нарезке? Пластмассовый цветок – невянущую чиновничью ромашку? Желтый журнал со сплетнями? Стихи?
Боюсь, что стихи.
Английский человек знает: ничто так не утешает в холодную ночь, как уютное чтение детектива! Ведь, помимо всего прочего, этот волшебный жанр посылает нам подспудный сигнал: горя нет, зла нет, все придумано, все только сказка, все кончится хорошо, книжка закроется, и все злодеи останутся там, под обложкой; под кроватью никто не живет; одеяла и подушки ждут ребят!
Принято считать, что детективный жанр – не вполне литература: некие жесткие рамки не пускают автора развернуться во всю ширь. Пусть так. А зачем мне ваша ширь, если подумать? Мне нужна белая постель, ночник, тепло и маленькая литературная игра в пути на холодный север.
Авторы книжки, которую вы держите в руках, пять замечательных девушек, были моими студентками в семинаре «Пишем детектив». Но я ничему их такому особенному не научила – они и сами все прекрасно сумели сделать. Вся моя роль свелась к тому, чтобы предложить своим студентам: «А давайте…» – и они принялись писать, кто в одиночку (но не справились), кто «в складчину»; один очень даже захватывающий роман был написан бригадой из одиннадцати человек!
И вот семинар закончился, но девушки не разбрелись и принялись за новый проект; первую книгу этого проекта я с удивлением и с удовольствием представляю читателю. Самое непостижимое для меня – это как, каким образом они, самые разные люди с разными литературными голосами, слились в единый авторский голос так, что мы не чувствуем зазора?
Как говорит одна из них: «Мы пишем на одной волне, трудно сказать, где чья идея, мы как единый организм. И даже когда одна рука делает одно, а другая не согласна, в конце концов происходит рукопожатие и согласие». Рука – ладонь – долонь.
Этот единый организм – Нелли Абдуллина, Наталия Звёздкина, Татьяна Лебедева, Наталья Порошина, Елена Рыкова. А все вместе – Мария Долонь.
Возьму ее с собой.
Татьяна Толстая
Он был утомлен. Все-таки возраст есть возраст. Сейчас он мечтал, чтобы его поскорее оставили одного. Он потянулся к пепельнице.
Вдруг он почувствовал мягкое прохладное прикосновение к шее и следом сразу же – тонкий глубокий укол под затылком, будто нить невероятно длинного комариного жала вошла в голову.
– Что за… – прохрипел он. Голос неожиданно пропал. На беспомощном лице отразилось почти детское изумление.
Он изо всех сил попытался обернуться, посмотреть в глаза стоявшему позади него человеку, чтобы прочитать в них ответ на очень важный для себя вопрос. Жизненно важный. Но тело парализовало.
А через миг он уже не мог не то что сформулировать вопрос, но и вспомнить его. Все слова слиплись в жаркий комок пульсирующей боли. Ему чудилось, что его голова превратилась в кроваво-огненный шар. Только руки все еще боролись с жестким жгутом на шее, стремясь сорвать его.
Но это была иллюзия, его правая ладонь все так же безмятежно лежала на подлокотнике, а спокойная левая кисть изящно сжимала сигарету. Шея была перехвачена только легким атласным платком, ставшим для старика невероятно тугим и тяжелым.
Наконец, он смирился, поддался боли. Еще один удар, самый мощный. И наступила невесомость.
Он уже не услышал ни щелчка замков на портфеле, ни тихих шагов по коридору, ни скрипа входной двери.
* * *
Лаковые панели в коридорах редакции «QQ» покадрово отражали стремительное движение Инги – острое колено, щиколотка, рука у челки, наклон головы, холодная улыбка, идеальная прямая спина.
Она фурией ворвалась в кабинет главного редактора.
– Ну и как ты объяснишь мне эту хрень? – нависла над столом, сдунула со лба рыжую челку.