«Анастасия Павловна, прогулялись?» – окликнула женщину соседка. «Да» – кряхтя и причитая, поднималась она по лестнице. В доме снова не работал лифт и с её больной спиной и больными ногами взойти на шестой этаж было целым испытанием.
Днём болячки немного отступают на задний план, отвлекают домашние дела и общение с соседями, ведь в подъезде много таких же стариков, как и она, да то и старше. Мало того, послушать, так и здоровья у неё побольше, чем у других, и ныть перестанешь. А вот к вечеру она испытывала сразу всё и боль, и одиночество и жалость к себе, не нужной не сыну не дочери.
Сын сразу после женитьбы уехал в Нидерланды, вместе со своей женой, где родили дочь, и уже двадцать лет не
навещают мать. Старшая дочь нашла своё счастье, выйдя
замуж за француза, и так же, как и брат, совсем забыла о матери. А ей уже пошёл семьдесят пятый год. Правда она свыклась со своим одиночеством, но не перестаёт ждать – а вдруг надумают вспомнить о ней и когда- то позвонят в дверь. Да, но это только мечты. Если за все эти годы даже открытки не прислали, то уж о звонке и думать надо забыть.
Последнее время женщина стала плохо спать, так как её что -то тревожило, и она просыпалась несколько раз за ночь, с чувством страха и болью во всем теле, как будто пробежала километров пять без остановки, что списывалось ей на старческие болячки, а также на боязнь умереть. Мало того ей постоянно снился один и тот же сон, но просыпаясь она не помнила его детально, можно сказать совсем не помнила, но знала, что это тот же сон.
Сейчас же она нехотя шла к себе в квартиру. А что, опять разговаривай сама с собой или молчи, ведь она не могла завести даже животное, так как за ним нужен уход, а тут сомой до себя, что ж бедное существо мучить. Зайдя в квартиру, сказала вслух: «Долго просидела на улице. Сейчас и есть поздно, и так плохо спится». Набрав в кружку воды, прошла в спальную комнату и поставила её на прикроватную тумбочку. Раздевшись села на край кровати и выпив таблетки от давления, прилегла. «Прохладно» – подумала она. Обычно женщина клала под ноги тёплую грелку, а сегодня забыла, но вставать не захотела. Накрывшись двумя одеялами, постепенно пригрелась. «Спокойной ночи» – сказала она сама себе и улыбнулась. Ей стало смешно, что самой себе надо сказать -спасибо. Потянув руку к тумбочке, взяла пульт и выключила свет.
Постепенно она погружалась в сон, хоть и пыталась несколько оттянуть этот момент.
– Куда прёшь – крикнул мужик у дороги, обращаясь к возничему, который видно задремав, отпустил вожжи, и его хроменькая лошадь сошла с дороги, чуть не сбив мужика.
– А, это, ты – Матвей. Что -то давно, тебя, видно не было. Аль опять в лесу пропадал? – заговорил к нему, лежащий на телеге Захар.
– Да хоть и так. Тебе, то, что? Ехай себе и ехай.
– Злой, ты, поэтому и народ, тебя, сторонится.
– Слышь, Захар, чего заговариваешь ко мне, я ж к тебе в браты не прошусь. А куда и зачем хожу, не твоё дело. Чё рыщешь, чё вынюхиваешь? Аль думаешь не знаю, что, ты, по болотам таскаешься, верно зуб чёртохвоста ищешь.
– Тьфу, ты. А зачем мне он? Это, ты, у нас по чёрным делам мастак.
– А, ты, белый, да пушистый. Не лезь ко мне с расспросами, говорю, если жить спокойно хочешь. – сказал он страшным, хриплым голосом, зло посмотрев из – под сросшихся, густых бровей.
– Да иди, ты! Поостынь. Это, ты, наших деревенских пугай, а мне твои угрозы, как до заду дверца. Бывай.
Плюнув на дорогу, он тронул возничего и тот, взмахнул вожжами, ударив свою кобылку, и та понеслась по пыльной дороге, как и не хромала вовсе. Клубы пыли из – под копыт поглотили Матвея и тот ударив ногой оземь, пробормотав, что -то зловещим голосом, трижды плюнул на три стороны.
– Так, тебе. Не будешь людей задирать, когда те, тебя, не трогают. – как бы между прочим проговорил он и сойдя с тропинки, углубился в высокую траву, в сторону деревни. Он резко обернулся, почувствовав, что кто -то за ним наблюдает. Остановившись, стал приглядываться в пространство. Его страшные, сросшиеся брови стали ещё гуще, сбежавшись на переносице, а из -под них сверкнули большие злые, желтоватые глаза. Достаточно большой, мясистый нос, с большими ноздрями, раздувающимися от гнева, подёргивался из стороны в сторону, как будто он
принюхивался. Его перекошенный рот с тонкими губами,
которые были сплошь прикрыты густыми, длинными усами и такой же густой, неухоженной бородой, гневно изрёк: «Кто, ты, такая? Не прячься, я, тебя, вижу. Кто, тебя, послал и что, тебе, надо?
Женщина зашевелилась и образ страшного мужика рассеялся. Она открыла глаза, сердце стучало. Сев на край кровати, потянулась к тумбочке, нащупав кружку, поднесла к губам и стала жадно пить, большими глотками. Напившись, поставила её на прежнее место. Была глубокая ночь. Слышно было, как тикают часы, что несколько успокаивало. Очень хотелось спать, но было страшно. «Глянь, уже пол часа не отпускает. Жутко то как» – рассуждала она про себя, вглядываясь в тёмное окно. Посидев так ещё несколько минут, поняла, что может заснуть сидя. «Нет, прилягу. Поваляюсь пол часика, а там гляди и спать перехочется» – решила она. Лишь сейчас осознав, что впервые она помнит свой навязчивый сон. Но стоило ей приклонить голову к подушке, как стала погружаться в сновиденье.
