* * *
Эта история произошла в стране, где «прелюбодеяние и посещение кинотеатров суть единственные формы частного предпринимательства»[1]. Персонажи прописаны в реальном, известном своей красотой и высокой стоимостью квартир Толстовском доме, но их личная жизнь придумана. Некоторые персонажи занимают конкретные должности, но лишь потому, что директором киностудии в городе на Неве может быть только директор Ленфильма, а секретарь райкома не может быть секретарем вообще райкома. Реальные люди, мелькающие среди персонажей, упомянуты исключительно в контексте личного опыта автора, – автор и сам удивился, когда писал эту книгу: оказывается, все со всеми вместе учились или вместе учили детей, виделись на детских днях рождения, подписывали друг у друга документы. Иногда встречаются мелкие хронологические неточности, необходимые для романного действия… Кажется, все. В общем, все совпадения случайны, все персонажи вымышленные.
* * *
>От кого: Lev Reznik
>Кому: Татьяна Кутельман
>21 декабря 2012, 16:47
Мышь бессмысленная!
Вчера я вернулся из Москвы, где я заболел, с таким отвращением ко всей этой праздности, роскоши, к нечестно приобретенным и мужчинами и женщинами средствам, к этому разврату, проникшему во все слои общества, к этой нетвердости общественных правил, что решился никогда не ездить в Москву.
>От кого: Татьяна Кутельман
>Кому: Lev Reznik
>21 декабря 2012, 20:55
Левка! Ты был в Москве-е?! И мне не сказа-ал?! Почему??? Секретики – от МЕНЯ?
>От кого: Lev Reznik
>Кому: Татьяна Кутельман
>21 декабря 2012, 17:01
…Я не был в Москве, ты, филолог хренов! Это Толстой, Лев Николаевич. А я не уезжал из Лондона.
Вот еще Л. Н.: «С седой бородой, 6-ю детьми, с сознанием полезной и трудовой жизни, с твердой уверенностью, что не могу быть виновным, с презрением, которого я не могу не иметь к судам новым, сколько я их видел, с одним желанием, чтобы меня оставили в покое, как я всех оставляю в покое, невыносимо жить в России, с страхом, что каждый мальчик, кот[орому] лицо мое не понравится, может заставить меня сидеть на лавке перед судом, а потом в остроге… Если я не умру от злости и тоски в остроге, куда они, вероятно, посадят меня (я убедился, что они ненавидят меня), я решился переехать в Англию навсегда или до того времени, пока свобода и достоинство каждого человека не будет у нас обеспечено».
Ну, Мышь, какова связь времен? Круто?
>От кого: Татьяна Кутельман
>Кому: Lev Reznik
>27 декабря 2012, 22:16
Встречалась с Жестким Продюсером, хотела показать синопсис.
Но не тут-то было! ЖэПэ не читает синопсисы, он читает логлайн, – про что кино. Голливудский стандарт 25 слов. Я сказала 9 слов, предлоги не считаются: три подруги, у одной роман с женатым, у другой развод, третья в поиске.
– Все хорошо, покажешь мне первую серию, добавь какую-то интересную мелочь, к примеру, труп.
– Труп?
– Модный тренд – это драма с элементами ситкома, с детективной линией и психологической составляющей, а не тупой женский сериал. Хочешь быть в тренде, добавь труп.
Я хочу быть в тренде. Я на труп возлагаю большие надежды.
>От кого: Lev Reznik
>Кому: Татьяна Кутельман
>29 декабря 2012, 18:01
Деньги на Аришу…
Красивые – это другие люди
Начнем с Фиры.
Почему с Фиры? Нет никаких особенных причин начать с Фиры, кроме той, что ее все любят, ее все любят больше.
Фира была счастлива с 01.09.1981 по 01.09.1982. Затем начались Фирины Муки. Муки разделялись на несколько разных мучений. Мучение № 1, первое по времени, было до неловкости «как у всех», Мучение № 3 было изумительно оригинальным, и каждое мучение было самым болезненным: одно от неотвратимости и невозможности хоть что-то предпринять, другое, напротив, оттого, что, казалось, можно легко вмешаться, поправить. Пойми, Фира, что это Муки, Наказание, Послушание, она сообразила бы, как быть, – ее экзистенция должна выйти в трансцендентное. Иначе говоря, уткнувшись в ошеломляюще обидную надпись «Вход воспрещен. Именно тебе», нужно закрыть голову руками, сгруппироваться и правильно упасть. Фира не поняла, что это Муки, и упала неправильно. Метафизическое мышление было ей не свойственно, она не согласилась бы даже с тем, что абсолютно свободна в своих действиях и страдает только потому, что хочет этого. «Как это я хочу страдать?! Я как раз не хочу страдать! Я просто хочу, чтобы все было как я хочу!» – сказала бы Фира, не заметив, что повторила «хочу» четыре раза подряд. Она принадлежала к тому типу людей, которым кажется, что легче смириться с собственным страданием, чем принять несовершенство окружающего мира, на самом же деле это чистое лукавство, они не собираются смиряться ни с чем: и мир должен быть таким, каким Фира желала его видеть, и страдать она не хотела. Поначалу ощущала некоторую обескураженность, вела себя как человек, с которым на глазах у людей приключилась какая-то неожиданная дрянь, как было, когда примчалась в школу без юбки, скинула пальто в учительской, – сверху блузка, снизу комбинация, кружево по подолу болтается, – и успела засмеяться первой, хитрила, пытаясь сохранить хорошую мину при плохой игре. Когда на смену Мучению № 2 пришло Мучение № 3, она так себя и чувствовала, будто без юбки, стеснительно и жалко, но было уже не до того, чтобы пытаться сохранить остатки самоуважения. Фирино состояние лишь в лучшем случае можно было бы охарактеризовать как обескураженность, в худшем она была грандиозно несчастна. И если бы кто-то взялся написать «Портрет Фириной души» того времени, это были бы на весь холст одни глаза, вытаращенные глаза, смотрящие на мир с изумлением – неужели может быть так больно?..
