Читать онлайн полностью бесплатно Адиб Халид - Центральная Азия: От века империй до наших дней

Текст публикуется в авторской редакции

Переводчик: Анна Попова

Научный редактор: Артем Космарский, канд. соц. наук

Редактор: Лев Данилкин

Издатель: Павел Подкосов

Руководитель проекта: Александра Казакова

Ассистент редакции: Мария Короченская

Арт-директор: Юрий Буга

Корректоры: Ольга Петрова, Ирина Панкова

Верстка: Андрей Ларионов

Иллюстрация на обложке: Alamy

Все права защищены. Данная электронная книга предназначена исключительно для частного использования в личных (некоммерческих) целях. Электронная книга, ее части, фрагменты и элементы, включая текст, изображения и иное, не подлежат копированию и любому другому использованию без разрешения правообладателя. В частности, запрещено такое использование, в результате которого электронная книга, ее часть, фрагмент или элемент станут доступными ограниченному или неопределенному кругу лиц, в том числе посредством сети интернет, независимо от того, будет предоставляться доступ за плату или безвозмездно.

Копирование, воспроизведение и иное использование электронной книги, ее частей, фрагментов и элементов, выходящее за пределы частного использования в личных (некоммерческих) целях, без согласия правообладателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

© Princeton University Press, 2021

© Издание на русском языке, перевод, оформление. ООО «Альпина нон-фикшн», 2024

ВТР – Восточно-Туркестанская республика

ГМД – Гоминьдан (Китайская национальная партия)

КГБ – Комитет государственной безопасности СССР

КНР – Китайская Народная Республика

КПК – Коммунистическая партия Китая

НДПА – Народно-демократическая партия Афганистана

НКОТ – Национальный комитет объединения Туркестана

НОАК – Народно-освободительная армия Китая

НПО – неправительственная организация

САДУМ – Духовное управление мусульман Центральной Азии и Казахстана

СПСК – Синьцзянский производственно-строительный корпус

ЮНЕСКО – специализированное учреждение Организации Объединенных Наций по вопросам образования, науки и культуры

Когда при распаде Советского Союза республики Центральной Азии вышли на мировую арену, внешний мир с этим регионом был практически не знаком. Его сложная современная история разворачивалась вдали от чужих глаз, о том, что там происходило, мало кто слышал, а источники информации скрывались за семью печатями. В мире было мало специалистов по этому региону, а сторонние наблюдатели с трудом находили способы разобраться в этой теме. Первоначально новые государства показались внешнему миру искусственными, слабыми, лишенными какой бы то ни было истории или легитимности и – в перспективе – шаткими и нестабильными. Пытаясь осмыслить непонятные им текущие события, политические комментаторы ссылались на прошлое: чтобы понять, что за государства там появились, использовались клишированные представления о Великом шелковом пути и Большой игре; самым же простым инструментом оказалась экзотизация. Заметки о Центральной Азии рисовали в воображении картинку с бескрайними холмистыми пастбищами, по которым на лошадях скачут кочевники, со средневековыми минаретами и куполами и с местными жителями, облаченными в национальные костюмы. По правде сказать, подобный феномен экзотизации характерен не только для Запада. Японский документальный фильм 1980-х годов тоже представлял этот регион в экзотическом свете, и в нем были неспешные эпизоды с верблюдами, бредущими по пустыням под музыку Китаро в стиле нью-эйдж. Сегодня Синьцзян – экзотическое направление внутреннего туризма для самих китайцев, а для мусульманского мира в широком смысле названия Самарканд и Бухара полны ассоциаций со средневековым величием и роскошью, опять же, никак не связанных с современностью. В лучшем случае такого рода представления романтизируют Центральную Азию и лишают ее исторического измерения. В худшем случае превращают этот регион в чистый лист, на котором кто угодно может написать все, что ему заблагорассудится. В Центральной Азии снимали несколько голливудских боевиков, в которых фигурировали довольно сомнительные персонажи, а в 2006 году – фильм «Борат», где британский комик Саша Барон Коэн исполняет роль вымышленного авторами казахского репортера, отправившегося в Соединенные Штаты, чтобы продемонстрировать наивность и легковерие жителей западного мира. Однако Казахстан, представленный в фильме, не имеет ничего общего с реальной страной. Сцены, где действие якобы разворачивается в Казахстане, вообще снимались в Румынии, да и в целом фильм создает не имеющий никакого отношения к действительности образ страны. Для Коэна Казахстан в фильме – просто воплощение экзотики, чего-то непостижимого, инакового.

Не исключено, что в какой-то степени это было неизбежно. На протяжении большей части периода Нового времени Центральная Азия была скрыта от внешнего мира. Территорию Евразии весь XIX век делили между собой две соседние империи – Россия и Китай. На политической карте мира Россия и Китай выглядели цельными объектами. Их легко было представлять как нечто однородное, а не как разнородные имперские территории, каковыми они, по сути, являлись. Ровно так все это и воспринималось. На протяжении почти всей истории Советского Союза для внешнего мира все его территории были Россией. Когда я впервые отправился в Вашингтон, я удивился, увидев в метро указатель с надписью «Русское [или российское] посольство». Шел 1984 год, и холодная война становилась все напряженнее, а американские институты – не говоря уже об американской общественности – даже не отличали Россию от Советского Союза и не обращали внимания на многонациональный характер своего главного противника. Что до Синьцзяна, то он был, пожалуй, еще более невидимым и считался некоей полузагадочной (и экзотической) частью страны, именуемой Китаем. При этом и в самих-то этих неблизких империях Центральная Азия располагалась где-то на задворках, о которых мало что было известно даже тем, кто специализировался на изучении одной из них или сразу обеих. При царе Центральная Азия рассматривалась как чувствительный в военном отношении регион, и поездки туда иностранных подданных ограничивались. Советская власть была еще сильнее одержима секретностью, так что на протяжении большей части истории СССР Центральная Азия оказалась и вовсе недоступной для посторонних. Я вырос в Пакистане, который от Центральной Азии отделяет Памир. Ташкент, в то время крупнейший город региона, находился всего в 1200 км от моего родного города Лахора, но с таким же успехом он мог бы существовать на другой планете. Добраться туда было трудно, а новостей о том, что там происходит, было мало. Именно это чувство изумления по отношению к краю, такому близкому и в то же время такому далекому, столь знакомому и при этом совсем другому, легло в основу моего интереса к Центральной Азии. С окончанием холодной войны и распадом Советского Союза ситуация изменилась. Центральная Азия уже не была в изоляции. Теперь это ключевое место для инициативы «Один пояс – один путь» – амбициозного плана Китая по преобразованию транспортной и торговой инфраструктуры Евразии. Тем не менее представление об этом регионе как о некоем далеком сердце Азии по-прежнему сохраняется. В глазах широкой общественности, как и в политических кругах, он остается малоизвестной территорией, лежащей за тридевять земель, изолированной от остального мира или угодившей в какую-то временну́ю петлю. Это объясняет постоянные упоминания Великого шелкового пути, усиливающие ощущение того, что главное в этом регионе – его далекое и экзотическое прошлое и что, соответственно, его недавнее прошлое и настоящее гораздо менее важны или интересны.