Я стояла на пороге квартиры и задыхалась от слез. Трясущимися от страха пальцами расстегнула пальто, вцепилась в шарф.
– Долго там возиться будешь? – рявкнул муж из кухни. Он гремел тарелками, крышкой от кастрюли. – Жрать нечего! Ты должна была вернуться в восемь, а на часах двенадцать.
– Знаю, – выдохнула я громко и вытерла мокрые щеки. – Случилось ужасное, Дерел. Мне нужна твоя помощь.
Я шагнула на кухню. Здесь при свете тусклой лампы Дерел мог видеть панику на моем лице, красные от слез глаза и то, как меня всю трясет.
Муж сидел за столом перед пустой тарелкой. В правой руке держал хлеб с маслом, в левой – столовый нож. Пустой взгляд Дерела скользнул по вырванному клоку ткани на юбке, по сбитым носкам сапог.
– Почему ты в таком виде?
– Случилось ужасное, – повторила я нервно, чувствуя, как слезы вновь подступают к глазам. – В переулке между храмом и школой на Войт-стрит, я задержалась, чтобы поговорить с малышами из сгоревшего дома. Помнишь, я говорила про тот дом, что сгорел сегодня утром? Хотела записать, что ребятишки чувствуют, поддерживают ли их семью соседи. Я задержалась, Дерел…
– Я вижу, – оборвал он меня. – Ужин в девять, сейчас уже двенадцать. Что я, по-твоему, должен был делать, а?
Я зло стиснула зубы. Муж меня словно не слышит! Растерянно осмотрелась: грязное белье под раковиной ждало стирки, гора немытой посуды высилась на тумбе еще с прошлого воскресенья. Кажется, на нескольких тарелках рис засох настолько, что его уже ничем не отодрать.
– Ты мог бы навести порядок, – пробормотала я.
– Что?
– Порядок, Дерел. Помыть посуду, отнести белье в ванную комнату. В холодильнике есть мясо, сыр и два вида соуса. Вон в том мешке картофель. Ты ведь умеешь готовить, так почему не потушил картофель с мясом? Это недолго. Да и ты все равно пока не работаешь, а я…
– А ты баба! – взревел муж и вскочил со стула. – С чего вдруг я должен выполнять твои обязанности?
– С того, что я много работаю, а ты…
– А я ждал письмо со склада весь день, нервничал и не мог отвлечься! Приперлась среди ночи в рванье, – и это еще узнать надо, где ты была. На задании, говоришь? С каких пор ты возвращаешься с работы по темноте?
Я не узнавала человека передо мной. Он стал таким совсем недавно – как только мы поженились. Но узнавать Дерела заново я не хотела… Такого Дерела – точно нет. А еще он впервые повысил на меня голос, и терпеть это я не намерена.
Он кричал что-то еще. Я уже не слышала. Застегнула пальто, плотнее обмотала шарфом шею и вышла из квартиры. Дерел не пойдет за мной, я уверена, ему лишний раз наклоняться, чтобы обуться, лень.
Покинуть подъезд я решилась не сразу. Стояла, прислонившись к двери, и слушала шум ветра. Он звенел осколками стекла разбитой на тротуаре бутылки, с хрустом срывал сухие ветки с деревьев и бросал их на металлический козырек.
Каковы шансы, что тот человек из подворотни понял, куда я сбежала? Он гнался за мной несколько кварталов. Я петляла между домами, путала следы, пряталась в кустах, подъездах и даже мусорных баках. Прошел не один час, прежде чем я добралась до дома. Вряд ли он видел, куда я исчезла – иначе догнал бы в два счета.
Я тихонько отворила тяжелую дверь и выглянула в темноту. Слабый фонарь, единственный во дворе, мигал. Если я проскочу мимо него и скроюсь вон за тем поворотом, то сумею добраться до пересечения улиц Уэльской и Воттвард. Там находится отделение полиции, и только полицейские смогут мне помочь. Кто, как не правоохранительные органы, способны дать опору и защиту испуганной гражданке?
До участка добралась в два счета, стараясь не выходить на свет. Бесшумно скользила вдоль домов, пряталась в темных арках и замирала у деревьев, чтобы отдышаться. Мне казалось, что преступник следует за мной по пятам, и только невероятной силой воли я смогла убедить себя снова не разреветься. От страха сосало под ложечкой, и каждый шорох, скрип или чьи-то шаги в конце улицы заставляли меня обмирать.
Вот-вот и он меня схватит. Я почувствую его цепкие пальцы на своих плечах и ничего не смогу сделать. Я маленькая и хрупкая, а он… Тот убийца был под два метра ростом. Именно такие, как он, убивают ночами беззащитных свидетелей. Молча. Хладнокровно.
В конце концов, я запугала себя так, что когда ворвалась в отдел полиции, наверняка всполошила еще и дежурного. В панике подскочила к окошечку и выпалила:
– Я хочу написать заявление!
Дежурный полицейский едва дышал объевшись. Поглаживал себя по круглому животу, дожевывая последний кусочек, и с отвращением поглядывал на коробочки из-под еды перед собой. На меня он взглянул нехотя.
– Поспокойнее, дамочка. Что вас беспокоит?
– Убийца меня беспокоит, – процедила я. – Я журналистка, и сегодня вечером меня отправили в трущобы, чтобы пообщаться с жителями сгоревшего дома. Я задержалась и не успела уйти до заката. Возвращаясь домой, решила срезать путь… Эй!
Я оборвала рассказ, когда дежурный вдруг зевнул. Меня он будто не слушал.
– Так вот, – продолжила я, вновь поймав взгляд полицейского. – Я решила срезать путь через парк, а к тому парку ведет узкий темный переулок. Как только я пересекла улицу, то увидела, как один мужчина заколол другого кинжалом. Или ножом. Или еще чем-то подобным. Не знаю, я не рассмотрела. Убийца увидел меня и, не думая, рванул в мою сторону!
