Межзвёздный странник, ледяная глыба, блуждающая миллионы лет по вселенной, соприкасаясь с миром людей, превращается в пылающий шар. Пугающее, но красивое зрелище вдохновляет поэтов и вызывает откровения пророков.
Таким вот раскалённым болидом в российскую историю вломилась ледышка из немецкого герцогства. В накинутом наспех платье, бок о бок с подругой-авантюристкой, с какими-то случайными людьми, в окружении солдатни и будущих фаворитов, Екатерина сыграла с судьбой в рулетку, поставив на кон жизнь против трона и сорвала банк.
Запахи конского пота, перегара, ладана витали над дворцами и соборами. Рано поднятый на ноги Петербург долгий день знобило от неопределённости, но и, расползаясь по каменным норам поздней ночью, никто не имел ясности.
Впрочем, меня там не было. Быть может, всё придумали историки и мемуаристы. Быть может, в голове смешались картинки разных эпох, картинки, понятно, не аутентичные, прошедшие через фильтры концепций и творческие призмы режиссёров. Но такое уж вышло столетие. Смелые женщины сотрясали трон с регулярностью камчатских вулканов, и каким бы ни был на сей раз в реальности брошенный камень, круги по империи прошлись как волны цунами.
Надо отдать должно Петру Третьему, который все это начал. При другом раскладе он мог бы войти в историю не в роли неудачника, зарезанного фаворитом супруги, а великим реформатором под стать деду. Но случилось так, как случилось, и волны его реформ были быстро поглощены теми, что пошли следом.
Екатерина взялась за дела довольно круто. О том, что творилось в центральных губерниях до фронтира доходили поначалу только мрачные слухи. Затем подошла ударная волна изменений, опередив удушливое облако новых хозяев жизни.
Утвердив власть, императрица спустила с поводка промышленников и купцов. Им простили старые долги, разрешили торговать мехами в Кяхте; морские промыслы открыли для всех желающих, отчисления в казну сократили, а внутренние таможни ликвидировали вовсе. Реформы сделали промыслы и торговлю на островах делом рентабельным и привлекательным.
Началось брожение умов. Слухи о продвижении соотечественников за океан и о богатствах, с которыми они возвращались, дошли до ушей сильных времени сего и упали на благодатную почву. Все эти старые замшелые Демидовы, Строгановы заёрзали нервно, наблюдая утекающую выгоду. Но сами они слишком прикипел к нажитым капиталам, а больше к источникам их породившим. А вот люди посмелее и победнее рванули на Дальний Восток без оглядки.
Одной только свободой торговли императрица не ограничилась. Её волей прекратилась затяжная и малоперспективная война с чукчами, ударными темпами возводились тракты, а погрязшие во взятках чиновники заменялись молодыми либералами, жадными не только до денег, но и до славы.
Желая закрепить за империей новые приобретения, Екатерина в строжайшей тайне направила к американским берегам правительственную экспедицию.
Начиналась великая эпоха.
Там – Восточный Лёд, там – больной Народ: он тает, как снег, сочтены его дни.
Там кофе и сахар клянчить не стыд, там белые люди – дороже родни.
Там – Западный Лёд, там – худо живут: дерутся да пьют – в том и весь их труд.
И меха свои, и души свои белым людям за деньги там продают.
Там – Южный Лёд. С китоловами там торговлю ведут; не народ, а дрянь:
Он, что кукол, своих наряжает жён, а его жильё – не жильё, а рвань.
Тут – Старинный Лёд. Тут Люди живут, чураясь пришельцев и их затей.
Бивни нарвалов – копья у них. Они – последние из Людей.
Редьярд Киплинг. Песня Северного Охотника
Мы с Окуневым расположились на холмике, на котором раньше стояла корчемница, и устроили небольшой пикничок. Неведомая сила тянула народ туда, где он последние два десятка лет привык пропускать чарку-другую. Даже когда хозяйка померла, хижинка развалилась от ветхости и была растащена соседями на дрова, люди приходили на пустующий холм со своим самогоном. Отсюда открывался вид на город, на устье, а когда исчезал туман, по другую сторону холма виднелось и море. Вот и мы с моим лучшим капитаном, потягивая лёгкое винцо, добытое по случаю мною в Европе, закусывая сыром из тех же источников, обозревали гавань.
Наш потрёпанный штормами галиот-ветеран выглядел гадким утёнком рядом с казённой красавицей бригантиной. На прошлой неделе «Святую Екатерину» спустили на воду, поставили мачты и теперь пеленали новорождённую в паруса. Неподалёку оснащали кораблик поменьше. Ещё два казённых бота дожидались на рейде, а выше по течению стояли, рыская на привязи, точно конвойные псы, судёнышки промышленников. Столько парусов Охотск не видывал, наверное, с самого своего основания.
Любуясь новенькими кораблями, приглядывая за командами, по набережной, если таковой можно назвать прибрежную полоску земли, расхаживали столичные чиновники и флотские офицеры. Военно-морская форма мелькала здесь теперь не реже, наверное, чем в Кронштадте, а пудра, летящая с чиновничьих париков, грозила покрыть сугробами улочки приморского городка.
