Давным-давно у бога было огромное зеркало, и, посмотрев в него, он увидел правду. Тогда бог опрокинул зеркало, и оно разлетелось на тысячу осколков. На этот звон сбежались люди, и каждый схватил себе по осколку. Они посмотрели в них, каждый увидел себя, и все подумали, что познали правду.
Персидская легенда
В лихорадочном сне джунглей бродят тени, обретают плоть, становятся действительностью. Карузо входит в образ, он поет итальянские арии в оперном театре, воздвигнутом где-то в дебрях Амазонки во время каучукового бума. Сара Бернар, которая к тому времени уже ходила на деревянной ноге и почти не могла петь, поднимается на сцену по лестнице из ниоткуда. Перетащить корабль через гору – это запросто, «ведь и корове легко перемахнуть через церковный купол», объясняет вечно пьяный кок Хорекеке.
Речь о моем фильме «Фицкарральдо» (1982), в котором нет четкой границы между воображением и действительностью, и при всех таких предприятиях – у меня не бывает исключений из этого правила – мне требуется далекая сияющая цель, вопрос о правде, тлеющей где-то там, вдалеке. Ближе к концу фильма я вставил сцену, которой не было в сценарии. После того как протагонист, Фицкарральдо, перетащил свой пароход через гору с помощью восьмисот обитателей леса, ночью они исполняют собственную тайно лелеемую мечту: отвязывают корабль от пристани и бросают его на волю сильного течения, чтобы умилостивить злых духов стремнин. Корабль Фицкарральдо, поврежденный от столкновений с утесами с обеих сторон, накренившись, возвращается на последний форпост цивилизации.
Не особенно понимая, почему ему это пришло в голову именно сейчас, Фицкарральдо после рассказывает каучуковому магнату такую историю:
Когда Северная Америка была почти не исследована, один французский охотник шел из Монреаля на запад. Он оказался первым белым человеком, увидевшим Ниагарский водопад. Когда вернулся, он рассказал о водопаде таком огромном, что невозможно было даже описать словами. Ему никто не поверил. Одни считали его сумасшедшим, другие – лжецом. Его спросили: «Каковы твои доказательства?» Он ответил: «Мое доказательство в том, что я его видел!»
Вернер Херцог Лос-Анджелес, июль 2023 года
Никто не знает, что это за штука – правда. Перво-наперво скажу, что и автор книги этого не знает, но ответа на этот вопрос нет ни у философов, ни у математиков, ни даже у папы римского, хоть он и может апеллировать к святой истине и святой уверенности в спасении.
Я знаю лишь одно: правда представляется мне не неподвижной путеводной звездой, сияющей где-то вдали, где ее можно в какой-то момент достичь. Сама правда кажется мне скорее вечно длящимся усилием нашего приближения к ней. Она – как движение, как путешествие по незнаемому, как мужественный и нередко тщетный поиск. Но эта езда в незнаемое в сумерках большого и бесконечного леса дает нам смысл и достоинство; она то, что отличает нас от коров на лугу.
Вопрос о правде занимал меня на протяжении всей моей работы. Существует ли что-то вроде правды в кино? В поэзии, искусстве? В музыке? Можем ли мы выйти за пределы своей личности, как это делали мистики позднего Средневековья, чтобы получить озарение, испытать экстаз правды? Слово «экстаз» переводится буквально как «выход из себя», отдаление от самого себя, от своей статичной позиции в здесь-бытии. Существует ли что-то подобное экстатической правде в искусстве? Об этом я напишу несколько позже.
Теперь же, во времена бесконечного потока фейков и всевозможных цифровых фальшивок, перед лицом политической пропаганды, изобилующей враньем, перед лицом мира, из которого, как кажется, исчезло всякое проявление правды, как можем мы все еще сохранять способность ориентироваться? Возможно, мы уже живем в эпоху постправды? Сегодня мы можем сделать вполне реалистично выглядящее и правдоподобное видеоизображение человека, которое будет максимально точно копировать его тембр голоса, манеру речи и акцент. Мы можем изготовить цифрового американского президента, который велит национальной гвардии арестовать всех противников, а затем запросто выложить такое видео в интернет. И мы также знаем, что самые резкие, надуманные и неслыханные заявления распространяются в три раза быстрее, чем корректная информация, – это доказано статистически.
Что касается меня самого, в интернете есть мой бесконечный разговор с одним словенским философом. Наши голоса воспроизведены с высокой точностью, но то, что мы говорим – бессмысленно, в этом разговоре нет новых идей, это всего лишь подражание нашим голосам и повторение тем, которых мы оба касались в прошлом. Все предложения правильны по грамматике и словарю, но сам обмен репликами – какая-то бездушная мертвечина. Это просто-напросто имитация.
На BBC недавно показали интервью одной журналистки, которая задавала вопросы виртуальному Чарльзу Дарвину. Его (не слишком-то бережно) воссоздали с помощью компьютерной графики, он говорит на правильном оксфордском английском с академическими интонациями и сопровождает речь соответствующей мимикой. И все равно это выглядит грубо, как игра плохого актера в паршивом голливудском кино. Однако вскоре сложность и качество таких поделок может значительно улучшиться. Интересно, что этот Дарвин выдает хорошо сформулированные и законченные предложения, которые кажутся вполне осмысленными, но то, чтó он говорит, – не более чем безжизненная мешанина его идей и циркулирующих в интернете концепций. «Мозг» этого Дарвина запрограммирован исключительно на основе миллиона сведений из Сети, поэтому он как попугай повторяет слабые аргументы и откровенную бессмыслицу – демонстрирует видимость знания, которое отражает скорее моду и текущие тренды, чем какую-то действительность. Журналистка спрашивает его о климатической катастрофе и способах спасения человечества. В ответ Дарвин начинает разглагольствовать, будто мы можем покинуть нашу планету и создать колонию на Марсе для миллиона поселенцев.
