Сейчас понять происхождение русской поговорки «Мыло черно, да моет бело» уже сложно. Люди забыли, что до приезда в Москву гениального рекламщика и талантливого парфюмера француза Генриха Брокара здесь в качестве основного моющего средства использовалась печная зола.
Генрих Брокар перебрался в Россию, когда ему было 26 лет. Сделал он это по совету своего отца Атанаса Брокара. Брокар-старший был преуспевающим парфюмером
Деньги на мыло
И как только классику пришло в голову назвать Россию «немытой»? Абсолютная чепуха. Как раз в России издавна существовал культ бани, воспетый еще Нестором в «Повести временных лет». Другое дело, что с мылом у нас всегда было туго.
То ли дело Париж. Тут искусство изготовления моющих средств и хорошего парфюма было поставлено на широкую ногу и имело глубокие корни. К тому времени, когда в России даже и не представляли, что мыло может иметь еще какой-то цвет, кроме черного, Атанас Брокар уже запатентовал способ изготовления мыла прозрачного.
Несмотря на оригинальность идеи, дело у молодого французского парфюмера на родине не шло – слишком велика была конкуренция. Не пошло оно и в Америке, куда он вместе с двумя сыновьями перебрался в надежде заработать большие деньги: населявшие континент переселенцы еще не готовы были к тому, чтобы тратиться на такие вещи, как чистота и аромат. Несколько лет Атанас честно пытался привить американцам любовь к мылу, однако это ему не удалось. В конце концов он затосковал, запил и вернулся в Париж.
Сыновья не собирались сдаваться. Старший решил «добивать» Америку, а младший, Анри, отправился бродить по свету, выискивая место, где его парфюмерные таланты нашли бы применение. Совершенно неожиданно таким местом оказалась далекая и огромная северная страна, о которой у молодого человека было самое смутное представление. Но приглашение на работу, полученное от давнего знакомого отца, известного французского парфюмера Гика, только что открывшего в Москве свою фабрику, заслуживало внимания. И в 1861 году 24-летний Анри перебрался в Москву, где его стали называть Генрихом Атанасовичем или Генрихом Афанасьевичем.
Впечатления от первого свидания с Москвой были самыми неприятными. Француз увидел грязных мужиков в залатанных тулупах, самодовольных и тупых чиновников, пьяных купцов. Пахло перегаром и квашеной капустой. И эта вонь преследовала чуткого на запахи парфюмера везде. Однако зарплата, получаемая им у Гика, была значительно больше той, на которую он мог рассчитывать, если бы работал в Европе. А потому приходилось терпеть. И отводить душу, только встречаясь с немногочисленными европейцами, пусть даже и не с французами, а хотя бы с бельгийцами. С ними можно было поговорить на родном языке, пожаловаться на сырую московскую погоду, на варварские обычаи московитов, вспомнить Европу…
Генрих и Шарлотта Брокар
Лучше всего молодой француз чувствовал себя в доме бельгийца, державшего магазин хирургических инструментов, – Томаса Равэ. Тому было много причин, а главная – дочь Томаса, прекрасная Шарлотта. Будучи французом до кончиков ногтей, Генрих к вопросу брака подходил прагматично: его будущая супруга должна быть деловой, хозяйственной, умной и обязательно общительной; важно, чтобы она хорошо знала французский и русский языки и могла быть при муже переводчицей и секретарем (сам Генрих желанием изучать варварский язык вовсе не горел, учил так, по необходимости, и всю жизнь говорил со страшным акцентом). Шарлотта обладала всеми этими качествами, к тому же была красива. Томас, ее отец, с интересом присматривался к амбициозному французу: дочка-то уже на выданье. И вот 7 сентября 1862 года молодые вступили в законный брак. Венчались по католическому обычаю – несмотря на то, что в патриархальной России обращение в православие сулило многочисленные выгоды, Генрих и Шарлотта свою веру не поменяли.
Теперь, когда личная жизнь устроилась, можно было начинать свое дело. Но нужны же хоть какие-то капиталы. У Гика Брокар получал хорошо, но этих денег для серьезного начинания было мало. А серьезного хотелось. Пока жена вынашивала первенца, Генрих изобретал. Он смешивал, выпаривал… и через год изобрел новый способ получения концентрированных духов. Понимая, что в России выгодных покупателей на этот вид товара не найдешь, он быстренько съездил во Францию, где и продал изобретение за 25 000 франков знаменитой фирме «Рур Бертран».
На вырученные деньги Брокар арендовал у мещанки Фаворской конюшню в Теплом переулке, нанял двоих рабочих, Герасима и Алексея, купил два котла и обратился в городскую управу с просьбой разрешить ему варку мыла. И, как это часто бывает в России, столкнулся с непредвиденным: в номенклатурных списках Ремесленной управы профессия «парфюмер» не значилась. Чиновники долго ломали голову, по какой же статье провести мыловарение, и наконец определили Генриха Брокара по «фельдшерскому цеху».
Получив официальное дозволение на свою деятельность, молодой предприниматель уже на следующий день «отварил» первые 60 кусков мыла. Новое мыло называлось «Детское» и представляло собой аккуратные ароматные брусочки, на каждом из которых была выдавлена одна из букв русского алфавита. Благодаря этой оригинальной идее и низкой цене (первое мыло Брокара стоило в три раза дешевле, чем мыло конкурентов, не говоря уж про заграничный товар), продукция молодой фирмы сразу была замечена и стала популярной. Позже многие россияне признавались, что «читать учились по Брокару». Вначале продукцию по купцам развозил в пролетке сам Брокар, но спустя год и купцы стали наведываться в конюшню, чтобы перехватить партию ходового товара. Вслед за «Детским» пошло прозрачное «Глицериновое», круглое «Шаром» и зеленое огурцевидное «Огурцовое».
