Лида с наслаждением откинулась на мягкое сиденье машины и, прикрыв глаза, слушала в наушниках музыку. Она была счастлива. Наконец-то подошла к концу учёба в восьмом классе и начались летние каникулы. Лида с трудом дождалась завершения школьной практики, ежедневно жалуясь папе на вредную директрису, которая своими дополнительными занятиями украла у детей целых две недели законного отдыха. Девочка повернула голову и посмотрела на папу. Тот, как обычно целиком поглощённый своими мыслями, внимательно следил за дорогой. Почувствовав на себе взгляд дочери, он повернулся к ней и, хитро сощурив глаза, произнёс:
– Лидка-а-а! Кани-и-икулы!
– Да-а-а! – задумчиво протянула та в ответ.
Серое шоссе уходило за горизонт и растворялось в прозрачной дымке где-то далеко впереди на фоне тёмной полоски леса. Вскоре лес оказался совсем рядом, и уже отчетливо виднелись острые серо-зелёные верхушки высоких елей. Папа свернул с трассы на извилистую гравийную дорогу, сбросил скорость и открыл окна. Салон автомобиля мгновенно заполнил терпкий запах еловых шишек, лесной земляники и летнего разнотравья. В солнечных лучиках, с трудом пробивавшихся сквозь густые кроны деревьев, сверкали и переливались тяжёлые капли росы. От утреннего леса веяло приятной прохладой, и Лида, выключив музыку, вслушивалась в весёлое щебетание птиц. Они ехали на дачу. Лида так её называла. Хотя на самом деле это была вовсе не дача, а самый настоящий хутор. Папа случайно наткнулся на него в позапрошлом году, когда в жуткую грозу умудрился заблудиться в лесу во время охоты. Возвратившись поздно вечером домой, промокший до нитки и весь покрытый с головы до ног закорелыми кляксами коричневой грязи, он разбудил дочь. После долго и с воодушевлением описывал ей «нереальной красоты» хутор со старым деревенским домом, одиноко ютившимся на опушке соснового бора прямо на берегу речки, в котором он вынужденно пережидал непогоду. Показывал на экране телефона фотографии, на которых ничего толком не было видно. Сплошная пелена дождя и чёрный лес. Какой-то унылый амбар с пустыми глазницами окон, весь заросший высоченной по пояс травой. Разве что фильмы ужасов в нём снимать. Да и речка как речка, даже больше на ручей похожа. Спросонья дочь не проявила ожидаемого энтузиазма по поводу папиной находки, искренне не понимая, чем тот так восхищался.
– Далековато, – зевнула она. Потом добавила: «Какая-то халупа».
Увидев, как тот расстроился, и чтобы не огорчать его ещё больше, она уже другим тоном ободряюще сказала:
– А так вроде норм. А интернет там есть?
Продолжая наблюдать отчаяние в глазах папы, она обняла его и достала из его спутанных мокрых волос жёлтый листок и несколько покрытых паутиной веточек. Затем уже совсем примирительно произнесла:
– Давай завтра утром посмотрим. Сейчас очень спать хочется.
Только папа никогда так просто не сдавался. Уговорил-таки через две недели дочь поехать и посмотреть на хутор. И, о чудо! Стоило им только выйти из машины и прогуляться вдоль опушки, как девочка сразу же влюбилась в это место. На обратной дороге они уже взахлёб спорили, перебивая друг друга, как изменится дом после ремонта и какая комната будет у Лиды. Планировали, где лучше выложить настоящую русскую печь, чтобы готовить в ней пироги и сушить грибы. И чтобы лежанка была побольше. А ещё стоит построить летнюю террасу с видом на речку и по утрам пить там чай. Лида в шутку корила папу за то, что тот так долго не мог её сюда привезти. И что ехать на самом деле не так далеко – всего-то сорок минут от Минска. Просто папа не умеет толком делать фотографии. Да ещё и погода в тот день была пасмурная и дождливая. А сегодня светит солнышко и воздух такой тёплый. А речка какая красивая. И вода в ней такая прозрачная и чистая, что так и тянет зачерпнуть полные ладони и напиться вдоволь. А дом! Он такой большой. И брёвна такие толстые. А пахнет в нём как! Папа только хитро щурился и весь сиял. Лида улыбалась ему в ответ, прижимая к груди ведёрко с ароматными лисичками, которые всего за несколько минут собрала прямо на опушке. Так у них появился хутор.
Последующие полтора года папа практически каждую неделю наведывался на хутор, разрываясь между работой и стройкой. Зачастую он возвращался домой, когда дочка уже спала. Лида поначалу даже пожалела, что они ввязались в эту затею. Ведь в последнее время им удавалось увидеться только рано утром за завтраком, да и то не каждый день. Папа был целиком поглощён ремонтом и всё чаще оставался там ночевать, если позволяла работа. По выходным он брал на стройку и Лиду. Иногда они вместе косили траву, жгли сухие ветки в саду, собирали в ящики опавшие яблоки. Когда появлялось настроение, ходили на соседнюю конюшню в старое панское имение, которое называлось так же, как и протекающая рядом с их домом речка, – «Сула». Там Лида пристрастилась к занятиям верховой ездой. Но по большей части они просто наслаждались природой, ходили за грибами, готовили на костре еду. А ещё они мечтали, каким красивым и уютным станет дом после ремонта. Эти поездки прибавляли обоим силы и терпения, чтобы дождаться окончания стройки. И дом вышел на славу. Про него даже статью в интернете написали, мол, какую красоту можно сотворить из старой развалюхи. Любимым местом в доме у них был огромный камин прямо посреди просторной гостиной. Камин сделали настолько большим, что папа забрасывал туда толстые поленья целиком. И те, с громким треском разгораясь, обдавали жаром всю комнату. Высоченная кирпичная труба при этом так натужно гудела, что Лиде даже становилось не по себе. А вдруг эта самая непонятная тяга, которую так нахваливал папе дед-печник, с гордостью сдавая свою работу, и её затянет в камин?
