Читать онлайн полностью бесплатно Василий Шукшин - Брат мой...

Брат мой...

«…Сеня Громов, маленький, худой парень, сидел один в пустой избе, грустно и растерянно смотрел перед собой. Еще недавно на столе стоял гроб. Потом была печальная застолица… Повздыхали.

Книга издана в 2011 году.

В путанице ферм, кранов и тросов большой стройки девушка-почтальон нашла бригадира Ивана Громова. Иван, задрав голову, кричал кому-то:

– Смотреть надо, а не ворон считать!

Сверху что-то отвечали.

– Слезь у меня, слезь… Я тут с тобой потолкую! – проворчал Иван.

– Вы Громов?

– А?

– Громов Иван Николаич?

– Ну.

– Телеграмма…

Иван взял телеграмму, прочитал… Посмотрел на девушку, сел на груду кирпичей, вытер рукавом лоб (девушка, видно, знает содержание телеграммы, понимающе смотрит на бригадира, ждет с карандашиком и квитанцией, где Иван должен расписаться).

Иван еще раз прочитал телеграмму… Склонил голову на руки.

Подошли двое рабочих из бригады.

– Что, Иван?

– Отец помирает, – сказал Иван, не поднимая головы.

– Распишитесь, – попросила девушка.

– А?

– За телеграмму…

Иван машинально чиркнул, куда ему показали. Девушка ушла.

– Наука, – один из рабочих взял телеграмму, прочитал.

– Семен-то… кто это?

– Брат.

– Нда…

Подошли еще рабочие.

– Что?

– Отец у Ивана помирает.


…Взвыл с надсадной тоской паровоз.

Иван в тамбуре вагона. Курит. Смотрит в окно…


…Сеня Громов, маленький, худой парень, сидел один в пустой избе, грустно и растерянно смотрел перед собой. Еще недавно на столе стоял гроб. Потом была печальная застолица… Повздыхали. Утешили как могли. Выпили за упокой души Громова Николая Сергеевича… И разошлись. Сеня остался один.

…Вошел Иван.

Сеня, увидев его, скривил рот, заморгал, поднялся навстречу…

– Все уж… отнесли.

Иван обнял щуплого Сеню, неумело приласкал. Тот, уткнувшись в грудь старшего брата, молча плакал, хотел остановиться и не мог… Досадливо морщился, вытирал рукавом глаза.

– Ладно, перестань. Ладно, Сеня…

– Он все ждал… кхэх… На дверь все смотрел…

– Ладно, Сеня.

Братья не были похожи. Сеня – поджарый, вихрастый, обычно непоседа и говорун – выглядел сейчас много моложе своих двадцати пяти лет, Ивану – за тридцать, среднего роста, но широк и надежен в плечах, с открытым крепким лицом, взгляд спокойный, твердый, несколько угрюмый…

– Ладно, Сеня, ничего не сделаешь.

Сеня высморкался, вытер слезы, пошел к столу.

Иван огляделся.

– Что же один-то?

– А кому тут?.. Были. Посидели маленько, помянули и ушли. Вечером тетка Анисья придет, приберется.

Иван закурил, присел к столу, отодвинул локтем тарелку с кутьей. Еще раз оглянулся.

Сеня тоже сел.

– Поглядел бы, какой он сделался последнее время – аж просвечивал. Килограмм двадцать, наверно, осталось… А до конца в памяти был.

Иван глубоко затянулся сигаретой.

– Может, поешь с дороги?

– Пошли на могилу сходим.

Когда вышли из ограды, Иван оглянулся на родительскую избу. Она потемнела, слегка присела на один угол… Как будто и ее придавило горе. Скорбно смотрели в улицу два маленьких оконца… Тот, кто когда-то срубил ее, ушел из нее навсегда.

– Завалится скоро, – сказал Сеня, догадавшись, о чем думает брат. – Перебрать бы – никак руки не доходят.

– Тут, я погляжу все-то не лучше.

– А кому строиться-то? Разъехались строители… города строить.

Некоторое время шли молча.

– Почему так пусто в деревне-то? – спросил Иван. – Как Мамай прошел.

– Я ж тебе говорю…

– Да ну, все, что ли, разъехались?

– Много. А кто есть – все на уборке.

– У вас совхоз, что ли?

– Теперь совхоз… Отделение, а центральная усадьба в Завьялове. Когда колхоз был, поживее было. И район был в Завьялове – рядом совсем.

– А сейчас где?

– В Березовском.

– А ты шоферишь все?

– Шоферю. У нас в отделении шесть машин, я – главный.

– Механик, что ли?

– Старший шофер, какой механик.

Пришли на кладбище.

Остановились над свежей могилой, обнажили головы… Мир и покой царства мертвых, нездешняя какая-то тишина кладбища, руки-кресты, безмолвно воздетые к небу в неведомой мольбе, – все это действует на живых извечно одинаково: больно.

Иван стиснул зубы, стараясь побороть подступившие к горлу слезы. Сеня шаркнул ладонью по глазам.

– Давай помянем, – сказал он.

Он, оказывается, прихватил бутылку красного вина и рюмку. Налил брату…

Иван выпил… Помолчал. Склонился, взял горсть влажной земли с могилы, размял в руке, сказал:

– Прости, отец.

– Уберемся с хлебом – оградку сделаю, – пообещал Сеня. – И березу посажу.

Налил себе, тоже выпил.

– Пошли, Сеня. Тяжело. Хоть по деревне пройдемся.

Обратно шли медленно.

– У тебя в семье-то все хорошо? – расспрашивал Сеня.

– Нету семьи, – неохотно ответил Иван. – Разошлись.

– Почему?

– Потом…

Сеня качнул головой, но больше об этом говорить не решился.

– Поживешь здесь хоть маленько-то?

– Некогда, Сеня.

– Поживи, братка. А то мне одному… Хоть с недельку. А?

Иван переменил тему разговора.

– Ты-то почему не женишься?

Сеня горестно оживился.

– Женись… когда они, паразитки, не хочут за меня. У меня душа кипит, – он стукнул себя в грудь сухим крепким кулачком, – а им – хаханьки. Пулей прозвали – и довольны. А я просто энергичный. И не виноват, что не могу на месте усидеть. Вон она – недалеко живет, Валька-то Ковалева… Помнишь, нет?

– Ефима Ковалева?

– Но.

– Так она же вот такая была…

– А счас под потолок вымахала. Вот люблю ее, как эту… как не знаю… Прямо задушил бы, гадину! – Сеня говорил скоро, беспрестанно размахивая руками. – Но я ее допеку, душа с меня вон.

– Красивая девка?

– На тридцать семь сантиметров выше меня. Вот здесь – во, полна пазуха! Глаза горят, вся гладкая… Я как увижу так полдня хвораю.



Другие книги автора Василий Шукшин
Ваши рекомендации