Автор попросил меня представить эту книгу читателям. Для меня это приятная задача, поскольку «Брак умер – да здравствует брак» – работа, заслуживающая самого пристального внимания; кажущаяся простота авторского стиля не мешает размышлениям автора быть в высшей степени содержательными и проницательными, какими они и должны быть в книге, посвященной такой непростой теме, как брак. Примечательно, что эта тема, хотим мы того или нет, волновала и продолжает нас волновать. Причина этого, вероятно, кроется в потребности человеческой души добраться до сокровенного, ощутив тем самым свою уникальность.
В центре внимания Адольфа Гуггенбюля-Крейга находятся личность и универсальность индивидуации. Воспринимая эту идею с религиозной серьезностью, он рассматривает ее применительно к сексуальности с ее вполне естественной «ненормальностью» и к браку, естественность которого автор подвергает сомнению. Одним словом, книге свойственны парадоксы.
Гуггенбюль-Крейг называет вещи своими именами, просто, ясно и прямо, без тени жеманства и рассматривает брак как выражение архетипического начала, более фундаментального, чем можно было бы предположить, судя по социальным и личным проблемам, свойственным браку. Уделяя большое внимание архетипической проблематике, автор отнюдь не упускает из виду индивидуальность, утверждая, что проявление супружеского архетипа в каждом конкретном случае зависит от личностных черт супругов.
Шекспир сказал: «Дураки выскакивают вперед там, где ангелы не отваживаются». Автор, как мне кажется, ведет нас в область, куда ангелы не отваживаются вступать, и, говоря это, я намекаю не на дурачество, а на нечто дьявольское. В книге одна за другой подвергаются скрупулезному анализу так называемые общечеловеческие ценности: любовь, межличностные отношения, брак, развод, индивидуация, психотерапия и сексуальность. И то тут, то там в мягком ли порицании или горькой насмешке, в разделении ли блага и счастья или размножения и сексуальности, морально оправданной и гипотетической, нам мерещится что-то дьявольское. Казалось бы, несокрушимый колосс современной этики рушится у нас на глазах. Гуггенбюль-Крейг не ограничивается иудейской и ее правопреемницей христианской традициями, в которых монотеизм естественным образом отражается в моногамии, а использует, кроме того, увлекательный материал древних мифов языческих и политеистических культур. Это ли не дьяволизм? Ведь diabollein означает – разбрасывать или разделять вещи. Наши чувства и мысли изменяются после прочтения Гуггенбюля-Крейга. Иными словами, он пишет психотерапевтические книги, а не книги о психотерапии. Автор, несомненно, обладает редким талантом проповедника и определенной риторической мощью, безжалостно гоня свои идеи переулками и окольными путями, повторяясь и сужая круги до тех пор, пока нарастающая сила мысли не поколеблет основания нашей системы ценностей.
Для того чтобы сопровождать автора на этом пути, требуется недюженное мужество. Это – смелая книга, простая стилистически и занимательно проиллюстрированная конкретными примерами. В области психотерапии и прежде всего, horribile dictu[1], в юнгианской школе такой способ письма встречается нечасто. Намного проще взять сказку или литературное произведение и предложить читателям пару элегантных интерпретаций, описать случай из практики, снабдив его наукообразным комментарием или провести обзор мифов и метафизики, нашпигованный научными сносками. Все это не только доступнее для аналитика, но и выглядит куда как более законно, чем попытка мысленно проникнуть в супружескую гостиную или спальню, для того чтобы приглядеться к тому, как происходит индивидуация.
Автор выглядит белой вороной среди своих коллег, когда ведет речь о сокровенном, о том, что близко всем нам, мужчинам и женщинам, осознающим, что в интимной жизни есть свой ад и рай, проявляются невротические комплексы и развивается процесс индивидуации. Личный опыт каждого читателя касательно сексуальности и брака служит лакмусовой бумажкой для определения правильности выводов Гуггенбюля-Крейга.
В заключение хотелось бы сказать, что с психологической точки зрения подлинная ценность этой книги заключается не только в религиозной устремленности автора, но и в уже упомянутой простоте изложения, что, несомненно, не ускользнет от внимания неспециалистов. Оригинальность и интуиция, основанная на огромном и своеобразном опыте практикующего психотерапевта, способность осветить теневые стороны социального и эротического быта, прямо заявить об иллюзорности популярных представлений о браке и индивидуации – вот некоторые достоинства данной книги, которая читается с «яростной кротостью». Я говорю о том сочетании радости и досады, которое всегда сопровождает рефлексию. Скажу проще: эта книга не о браке и не о сексуальности, а обо мне . Именно так я думаю, так чувствую, так поступаю и в это верю. Диву даешься, когда подумаешь, как я (и любой другой человек) сумасброден. Но как драгоценна и многозначительна борьба, которой я живу.
Джеймс Хиллман
Когда Зевс и Гермес, облачившись в покровы смертных, странствовали по окраинам Вифинии, все двери города оказались запертыми, никто не пожелал приютить их. На склоне холма, возвышавшегося над поразительно негостеприимным городом, они обнаружили скромную хижину Филемона и Бавкиды, бедной пожилой супружеской пары, которая приняла их с большой приветливостью. За ужином хозяева заметили, что вино в их кувшине не иссякает, а чудесным образом прибывает. Скоро им стало ясно, что их гости – не простые смертные. Зевс и Гермес привели стариков на вершину холма, и, осмотревшись, пожилые люди заметили, что город, доселе лежавший глубоко в долине, поглотило море, а хижина Филемона и Бавкиды превратилась в храм. Зевс пообещал им исполнить все, что они пожелают. Филемон и Бавкида захотели лишь одного: служить жрецами-хранителями храма весь остаток своей жизни и умереть одновременно. Зевс выполнил свое обещание, Филемон и Бавкида заботились о храме, а после смерти один превратился в дуб, другая в липу, растущие бок о бок.
