Глава 1.
Мертвый дом
Если лететь на Камчатку из Петербурга или другого западного русского города, придется пересечь ее всю; некоторые говорят, что это неудобно, но ведь есть и на что поглазеть. Правда, для этого требуется хорошая погода, которая в тех краях бывает нечасто, да еще чтобы место продали не какое-нибудь, а возле иллюминатора. Зато уж если повезет, редко кто останется недовольным: разве что старые брюзги, которые и на самом смешном фильме умудряются делать кислую мину, и сам Бог не скажет, как у них это получается. Западный берег Камчатки, который омывает студеное Охотское море, плоский и болотистый, но он таков лишь затем, чтобы сильней оттенить красоту вырастающего за ним Срединного хребта. Горы эти проходят через весь гигантский полуостров, от севера и до юга; они совсем юные и, пожалуй, даже не помнят некогда бродивших по земле огромных ящеров. Гордые своей силой и молодостью, они то грозно вздрогнут, и тогда по телевизору говорят об очередном землетрясении, то с грохотом выбросят высоко в небо серую тучу пепла, а по их склонам изольется огненная лава, подобно жидкому металлу; свысока смотрят они на древний Урал, пусть тот и богаче недрами. Самолет летит дальше, и вот под крылом уже река Камчатка, давшая название всему этому краю. Весной и летом она вся бурлит от входящего в нее лосося, и тогда на ее берегах во множестве собираются медведи на пир и провожают самолет удивленными глазами. Пилотам нет до них дела; вскоре показываются уже другие горы, выходящие к Тихому океану, и среди них выделяются Ключевская, Кроноцкая и Корякская Сопки; словно три богатыря, стоят они у восточного рубежа России. Недалеко и знаменитая Долина гейзеров, где прямо из земли бьют термальные источники, покрытые паром; некоторые из них так горячи, что в них можно сварить яйцо всмятку. А вот и Авачинская бухта – конечная цель путешествия; на ее берегу стоит Петропавловск-Камчатский – центр всего края. В 1854 году храбрые русские моряки разгромили здесь англо-французский десант; с тех пор, говорят, неупокоенные души англичан и французов скитаются вдоль берега, в скалах, протяжным стоном пугая морских птиц.
Тодик очень давно слыхал эту легенду, но не рассказывал о ней даже Морти: друг ведь мог разуверить его, а кому же охота быть разуверенным? Призвать в свидетели птиц Тодик тоже не мог, хоть и пытался их расспросить: чайки чересчур суетливы и, не дослышав вопроса, улетают в море за рыбой, а если и ответят что-то, так галдят, что ни слова не разберешь. Так ничего и не вышло у Тодика с этой затеей; он, впрочем, не слишком-то и огорчался, а в столь солнечный и тихий день, как сегодня, ему и подавно не хотелось переживать о чем-либо. По мольбам туристов Бог посылает такие дни, думал Тодик, а больше он ни о чем не думал: он ждал того, что произойдет на земле, но смотрел в небо – светлое, родное, бесконечное. Вдруг что-то мелькнуло перед его взором; мальчик скосил глаза и тотчас ощутил на своем лице приятный холод.
«Снег? Откуда?»
Снежинка, которая таяла на самом кончике его носа, молчала; вслед за ней опустилась вторая, затем третья, четвертая, пятая. Тодик принялся считать их: ему казалось, что снежинки пришли к нему в гости, и было радостно, что гостей так много. Сперва Тодик считал про себя, но затем его губы непроизвольно начали шевелиться: «Двенадцатая… Тринадцатая… Четырнадцатая… Пятнадцатая…»
– Стопятисотая!
Тодик не успел дернуться: кто-то, подлетев сзади, обхватил его одной рукой, а чья-то мягкая ладонь закрыла лицо, отчего все сразу исчезло – и небо, и солнце, и снежинки.
Тодик рванулся:
– Пусти!
– Загадку прежде отгадай!
– Какую еще загадку?
– Когда снег при солнце бывает?
Секунд десять Тодик размышлял, потом сдался:
– Ну не знаю я!..
– Дурачок! Когда надо, чтобы кто-нибудь этому радовался!
– Ух ты! А ведь и правда! – Тодик открыл глаза и прямо перед собой увидел смеющееся лицо товарища.
– Морти! Напугал ты меня…
– А ты думал, тебя бес в объятиях держит?
– Тут на всякое подумаешь, когда ты подкрадешься тихой сапой… Слушай, Морти, – Тодик перевернулся кверху спиной и показал рукою куда-то вниз, – вон тот гейзер через час начнет фонтанировать. Давай вместе посмотрим, как он извергается. Вдвоем интереснее!
– А ты почем знаешь, что через час? В будущее заглядывал?
– Немножко…
– Вот по хроносканеру и посмотришь. Или вообще по телику.
– Так никакого же удовольствия…
– А придется… Слушай, Тодька, – голос Морти вдруг стал серьезен, – я ведь здесь не просто так, а по делу…
Тодик вздрогнул:
– Откровение?
Морти пожал плечами:
– Как обычно… Плод Господень дозрел – значит, срезать надо.
– А где он?
– Там. – Морти взглядом показал направление.
– И далеко?
– Через весь континент. – Тодик понял по голосу друга, что он не шутит.
– Ой…
– Кто ж виноват, что ты в такую глухомань забрался? Ладно, подхвачу тебя снизу, если совсем из сил выбьешься.
– А петь ты будешь или я?
– В прошлый раз я пел, теперь вроде бы твоя очередь… Впрочем, на месте разберемся.
Морти и Тодик взмыли вверх, держа курс на Охотское море, еще покрытое льдом; его мальчики пересекли быстро. За морем на тысячи километров шла тайга; после долгой, суровой зимы она потихоньку оттаивала, но казалась совсем еще мертвой. Ни единой птицы не было в воздухе, и только большой ворон, хозяин этих мест, тяжело поднимался над стеной бескрайнего леса. Заметив его, Морти крикнул:
