Для небесных овечек русское небо – ласковая мурава. Потому и земля у нас зеленая весело. А тут макушка лета и ни единой ярочки в лугах над головой.
Раскинув руки, личиком к солнышку, девочка-подросток то ли шла, то ли плыла. И – запнулась. Почудилось: стрелка дождя сверкнула.
Откуда только взялась? Синева во весь простор праздничная. Ладони отроковица все-таки выставила и – щелк! Капля. Одна-разъединая. Может, слеза… Но чья? Слеза птицы? Так над головой пусто. Птицы вроде не плачут… Слеза солнца? От солнца – жар. Уж не ангельская ли?
Поднесла девочка ладонь к глазам, а от дождинки – пятнышко.
Она шла в сосенки. Маслят поглядеть. Маслята любят детишек золотого бора, сбегаются толпами.
Но какие уж тут маслята, когда чудо. Ладонь к груди, подхватила упавшее лукошко и – домой. К старцу! К старцу!
А в головке мысль: не святая ли Феодосия подала ей знамение? К старцу! К старцу!
По дороге из Енисейска, где батюшка Прокопий Федорович три года был на воеводстве, матушка Анисья Никитична подобрала скитальца-инока. Нектарию срубили келейку в саду, ибо изнемог прозорливец от людского моря-горя.
У Соковниных его покой берегли, и он, набравшись сил, всю зиму учил читать Псалтырь братьев Федосьи, Федора и Алешу, а ее – азбуке, счету. Дуня, младшая сестричка, на Федосьиных занятиях по своей воле сиживала. Учиться ее не принуждали, но она слушала старца со вниманием и всякое веденье брала в свою головку. Выдумщица, она после уроков накрывала ладонями темечко и признавалась старшей сестрице:
– У меня здесь гнездышко для слов.
За доброе сердце Анисьи Никитичны Господь наградил семейство Соковниных милостиво. Великий государь Михаил Федорович пожаловал воеводу Прокопия, дал ему в веденье Каменный приказ. Приказ третьестепенный, но дело благое: печься о застройке деревянной Москвы каменными домами.
Каменное строительство в стольном граде русском редкость. У самого Соковнина хоромы деревянные. Низ, правда, кирпичный, но не для жилья. Подклеть, чуланы, подвалы. Келейка старца тоже имела каменное основание.
Федосья прочла Иисусову молитву у двери.
– Открыто, голубица!
По келье старца солнце гуляет. Полы и стены из сосны светоносной, стол и лавка из волнистой березы.
Посадил старец голубицу возле окошка, чтоб глаза видеть.
– Ну, Федосьюшка, у тебя, вижу, – радость.
– Чудо! – Девочка раскрыла ладошку, показала перстом. – Вот сюда слеза с неба упала. А ты погляди в окно – ни облачка! Чья это слеза? Птиц я тоже не видела.
– Дождинка ли, слезинка – это тебе знак радости! – Старец принял ладошку девочки в свои ладони. – Апостол Павел так сказал: «Сколько различных слов в мире, и ни одного из них нет без значения». А чтобы слова эти были нам духовными водителями, верховный апостол учил молиться о даре истолкования. Не станем, Федосьюшка, искать причины, чего ради получила ты каплю с неба, а вот порадоваться хорошо! Жизнь впереди долгая, но сей малости нечаянной не забудешь и через сорок лет.
На столе у Нектария лежали открытые книги.
– Отец Нектарий, ты в один присест сразу все читаешь? – изумилась Федосья.
– Ответ ищу! Стар, как Ной, но на склоне лет далась мне мудрость чисел. Простое дело – перст! – указательный палец выставил. – Един. А ну-ка, сосчитай: три, пять, семь.
– Три да пять да семь будет пятнадцать.
– Пятнадцать! – Старец задумался, забыл о гостье.
Встрепенулся.
– Число пятнадцать, голубица, запечатляет образ Пресвятой Богородицы. Число пятнадцать – наитайнейшее. Бог сотворяет полную луну за пятнадцать дней. В пятнадцатое лето своего возраста Дева Мария родила сына, Иисуса Христа. После воскресения Спасителя земной жизни ее – тоже ведь пятнадцать лет. Родился же Господь, когда возраст луны был равен пятнадцати дням. В совершенное полнолуние! – Старец повел руками над книгами. – Вот вычитал: ступеней в Иерусалимском храме, куда ввели Богородицу в детские ее годы, было пятнадцать. Потому и песен восхождения – пятнадцать. И в вертеп Рождества Христова, в пещеру Вифлеемскую, пятнадцать же ступеней. Родилась Пресвятая Богородица в пятнадцатое лето царства кесаря Августа. Марией названа в пятнадцатый день младенческой жизни. Наречение по иудейскому закону для девочек был пятнадцатый день, для мальчиков – восьмой.
Старец одну за другой закрыл книги.
– Много чего сказано о пятнадцатом дне, о пятнадцатом годе. Иисус Христос принял крещение от Иоанна Предтечи в пятнадцатый год правления императора Тиберия. Распят накануне иудейской Пасхи и праздника опресноков, а совершались они, праздники, в пятнадцатый день месяца нисана.
Федосья поднялась с лавки, смотрела на книги. Спросила:
– А в твоей жизни число пятнадцать есть?
– Как ему не быть, ежели в месяце тридцать дней… А случалось ли что особое, вспоминать надо.
– А в моей жизни? – Спросила и замерла.
Старец положил руку на голову девочке.
– Тебе другое надо знать и помнить. Твои прапрадеды выходцы из Германии, бароны Мейндорф-Искюль. Один из Мейндорфов был епископом, а потом и римским папой, имя ему Клементий Второй.
– Папой? – ужаснулась девочка. – Мы – русские!
– Русские, – успокоил старец. – Барон Иоганн фон Искюль приехал из Ливонии служить царю Ивану Грозному в 1545 году, девяносто пять лет тому назад. В крещении твой прапрапрадедушка – Федор. А имя вашему роду дал Василий Федорович, прозванный Соковнёй. Василий Федорович твоему батюшке – прадед.
