С ранних лет я питал интерес к истории Второй Мировой войны (именно так – с большой буквы, как это делают во всем мире, я буду называть ее в моей работе). Ее страшный каток проехался и по нашей семье. Мой дед Яков Базаркин был ранен на Курской дуге – так, что потом год пролежал в госпиталях. Мой дед Петр Терехов, наводчик противотанкового орудия («дуло длинное – жизнь короткая»), умер от ранения в грудь в полевом госпитале в том же 43-м. Петр Петрович никогда не видел своего сына – моего отца, который родился спустя два месяца после его ухода на фронт. Возможно, именно поэтому Михаил Петрович и собрал целый шкаф военных мемуаров, исторических исследований и художественной литературы, посвященных этой теме. Взрослея, я, по мере сил, пополнял отцовскую библиотеку. Надо сказать, что еще в юности, читая воспоминания советских полководцев Родимцева, Катукова и Жукова, касавшиеся начального периода Великой Отечественной войны, досадуя на Сталина, из-за недальновидности которого немцам удалось застать Красную Армию врасплох, я часто ловил себя на мысли, что упускаю что-то очень важное…
Чем объясняла неудачи 1941 года советская, а вслед за ней и зарубежная историография? «Стандартный» набор причин хорошо известен практически каждому.
На СССР напали внезапно, без объявления войны.
Красная Армия была не готова к отражению нашествия, в ней шли реорганизация и перевооружение.
Ее командование было ослаблено предвоенными репрессиями и качественно уступало немецкому.
Привычно упоминают параноидального волюнтариста Сталина, не слушавшего предупреждений Зорге/«Красной капеллы»/Черчилля и мудрого, но не имевшего необходимых полномочий Жукова, являвшегося в то тревожное время начальником Генерального штаба. Сразу вспоминаются знакомые штампы вроде «не поддаваться на провокации…» и «малой кровью, на чужой земле…»
Совершенно случайно, примерно в 1994 году, я купил на книжной раскладке две книжечки в мягком переплете – «Ледокол» и «День “М”» Виктора Суворова (Владимира Богдановича Резуна), бывшего офицера Главного разведывательного управления советского Генштаба, вынужденного бежать на Запад. Очень кратко напомню об основных положениях его работ, всколыхнувших профессиональную историческую общественность – как российскую, так и зарубежную:
– Сталин сделал все, чтобы привести к власти Гитлера и развязать новую Мировую войну; после взаимного истощения воюющих капиталистических хищников советский диктатор планировал напасть на фашистскую Германию и «освободить» Европу, совершив со всем континентом то, что в итоге получилось сделать только с его восточной и центральной частью.
– Напав первым, Гитлер случайно упредил Сталина на две недели: советский «День “М”» приходился на 6 июля 1941 года.
– Неудачи начального периода войны стали результатом гигантского скопления советских войск перед границей и незаконченного развертывания перед началом агрессии – примерно половина советской группировки находилась на марше или в эшелонах, следовавших к западной границе.
– Вопреки сочиненным советскими историками уже после войны сказкам, Красная Армия имела подавляющее количественное (а часто и качественное) превосходство в танках, самолетах и артсистемах. Хватало у нее и вполне подготовленного личного состава, а также грамотных молодых командиров. Вопреки устоявшемуся мнению, предвоенная чистка офицерского корпуса пошла ей на пользу, избавив от часто бездарных и полуграмотных «красных маршалов».
Трудно удивляться, что труды Резуна-Суворова вызвали резкую реакцию подавляющего большинства советских, английских, американских и израильских историков, десятилетиями получавших ученые степени, зарплаты и гонорары за изложение совершенно иной версии событий. В 1995 году, во время учебы в американской аспирантуре, мне довелось побеседовать на эту тему с пожилым военным историком из университета Манкато (Миннесота). Я был удивлен его бурным профессиональным неприятием работ Виктора Суворова. И это при том, что он не привел никаких значимых возражений против теории Резуна, чем вызвал скепсис уже с моей стороны. Как выяснилось впоследствии, подобное отношение «профессиональных» историков по обе стороны океана оказалось довольно типичным. Это, кстати, сводит на нет обвинение сталинистов и «патриотов» в том, что Резун сочинил свои «пасквили» по указке некоего абстрактного «Запада». Американские, английские и большинство немецких официальных историков (а также официальных лиц: это я понял из разговора с бывшим немецким послом в Украине – кстати, историком по образованию) относятся к нему примерно так же, как и официальные российские. Не найдя весомых контраргументов – по крайней мере таких, что убедили бы в неправильности его выводов вашего покорного слугу, – профессионалы исторической науки, тем не менее, обильно полили Суворова грязью. «Дилетант», «предатель», «лжец», «ревизионист» – это, пожалуй, типичный набор характеристик, которыми его награждали защитники «канонической» версии истории Второй Мировой войны.
