– Как спокойно. – Лаура подняла жалюзи и встала у окна, кутаясь в простыню. – Отключи репеллент, Джузи.
– Мошкара налетит, – зевнул Джузеппе. – «Москитку» все равно не слышно.
– Это тебе не слышно. – Джузеппе не видел, но почувствовал, что Лаура чуть нахмурилась.
Джузеппе вздохнул и щелкнул пультом электронного репеллента.
Он встал, прошел босиком по прохладному деревянному полу и обнял Лауру:
– Конечно, знаю, малыш. Ты слышишь все.
– Ничего ты не знаешь. – Лаура качнула головой. – Человек – маленький завод по созданию звуков: сердце стучит, кровь шуршит в артериях, воздух с шумом входит в легкие. Ты в курсе, что у вашего директора… Ренье, кажется? У него кардиостимулятор. Причем давно.
– Нет, – удивился Джузеппе, – он никогда не жаловался на сердце.
– Представь, что каждый человек перед тобой – развернутая книга, которую ты легко читаешь, – сказала Лаура. – Чем он болеет, сколько ему лет и чем он увлекается, какая у него машина и когда он позавтракал.
– В детстве я мечтал стать суперменом, – улыбнулся Джузеппе.
– А знаешь, о чем я в детстве мечтала? Быть никем. Серой мышкой, самой незаметной в классе – самой тихой мышкой на свете, Джузи. Чтобы у меня была самая обычная школа, обычная семья, обычный дом. Быть суперменом совсем не весело, Джуз.
Она замолчала.
Джузеппе и сам мог продолжить. Рассказать черной африканской полночи о скромном миланском виолончелисте Луиджи Бонатти – хорошем профессионале и любящем отце, который мечтал о звездной карьере будущей дочери. Гений – это всего один процент таланта, все остальное – труд и терпение. Луиджи это прекрасно знал. Но один, самый важный, процент дает природа.
Или китайские генные инженеры.
Всего один ген – ген «Страдивари», ген абсолютного слуха.
Наверное, жена очень любила его, раз согласилась на изменение генома их еще не родившегося ребенка. С 2020-го модификации генома в Европе были запрещены, так что Луиджи опустошил банковский счет и повез жену в Юго-Восточную Азию.
Дальше Джузеппе вспоминать не хотелось.
Бонатти был скрытен и тщеславен. Никто не догадывался, что они не просто отдыхали с женой на Тайване. Да и кому могло прийти в голову, что Луиджи способен на такое?
А спустя семь месяцев родилась малышка Лаура.
Следующие восемнадцать лет целый исследовательский центр пытался понять, что именно произошло с геномом Лауры Бонатти. Помочь могли бы сотрудники фирмы «Next Evolution», проводившие операцию, но Интерпол так и не нашел никаких следов компании – она испарилась вместе с командой генетиков, обаятельным директором – мистером Ю и даже секретаршей.
Генная модификация оказалась не совсем той, о которой мечтал сеньор Бонатти.
Лаура слышала все. Шум машины, проезжающей за несколько километров, крики летучих мышей, инфразвуковые вибрации водопроводных труб…
Каково это – от рождения быть погруженным в океан звука? Жить, слыша все, не имея возможности закрыть уши, спрятаться хотя бы на секунду от насилующей сверхчуткий слух какофонии: монотонного гула проводов, писка электроники, рева самолетов и машин.
Ее спас семейный врач, которому молодая мама принесла новорожденную с жалобой на непонятные симптомы – сильное перевозбуждение, острая реакция на любой громкий звук, постоянный плач.
По всем показателям ребенок был абсолютно здоров, но педиатр – старик Бернелли – на всякий случай назначил полное обследование. Только что отгремела третья пандемия «свиного гриппа», и, хотя симптомы не совпадали, Бернелли просто решил перестраховаться. К тому же, в своей практике он сталкивался с разными случаями, но никогда не видел, чтобы ребенок так сильно реагировал на включенный аппарат УЗИ.
Разумеется, полный анализ генома Бернелли провести не мог. Зато он моментально обнаружил анатомические отклонения в строении слухового аппарата. А категорический отказ матери от углубленного обследования только подстегнул его подозрения.
Луиджи Бонатти, «отцу-изуверу», как окрестили его газеты, удалось избежать тюремного заключения – операция была сделана за пределами ЕС.
Он просто лишился родительских прав и работы. Мать Лауры умерла вскоре после начала скандала, что тоже поставили в вину неудачливому виолончелисту.
Правозащитники были в смятении – часть из них отстаивала права ребенка, другие яростно вступались за родителей, а одиозный Радикальный фронт эволюционистов даже раскололся на «бонаттистов» и «умеренных».
В итоге именно из-за «Проблемы Бонатти» была принята Генетическая Хартия ЕС, объявившая любые генные эксперименты в Европе вне закона, так что линчевать Бонатти мечтали все европейские генетики. Но он покинул Италию, и следы его затерялись где-то в Латинской Америке.
А Лаура осталась.
«Девочка Франкенштейн», ребенок-уникум: нулевой порог слышимости, «объемное акустическое зрение». Девушка, которая могла слышать почти во всем диапазоне волн.
На следующие восемнадцать лет домом для Лауры стал исследовательский центр в Северной Италии. По теме «ошибки Бонатти» был написан не один десяток диссертаций.
Еще бы. Первый случай направленной ре-эволюции. Ведь абсолютный музыкальный слух был лишь мелким дополнением к букету способностей, которые подарили безвестные тайваньские геноинженеры дочери Луиджи Бонатти.